Преступление победителя - Мари Руткоски Страница 58

— Нет, — ответил он. — Таланта у меня нет.

— Возможно, когда-то у наших народов был общий предок, — предположила королева, — поэтому языки схожи. Но сами мы слишком разные.

— Это можно исправить.

Королева повернулась к Арину:

— Опять ты про свой союз. Брось эту затею.

— Не брошу.

— Глупец!

— Я предпочитаю называть себя оптимистом.

Королева щелкнула зубами. У дакранов этот звук означал несогласие и нетерпение. Арин слышал, как взрослые щелкали зубами на непослушных детей.

— Что могут предложить нам гэррани, кроме собственных жизней? — разозлилась королева. — Я отправлю ваших солдат на передовую, и от них ничего не останется. А после победы над валорианцами я заберу ваши земли себе. Нет, слово «оптимист» здесь не годится. Пожалуй, — она окинула губернатора Гэррана оценивающим взглядом, — «глупец» тоже не слишком точно. «Отчаянный» подойдет гораздо лучше.

Дождь успел закончиться. Трубы больше не шумели.

— На твоем месте я бы тоже впала в отчаяние, — продолжила королева. — И пришла просить о помощи. Только я придумала бы, что еще предложить союзнику, чтобы добиться более выгодных условий.

Арин вспомнил изумрудную сережку, которую отдал букмекеру. Он подумал не о стоимости, а о значимости этой вещи. Ей не было цены. Арин попытался представить что-то столь же бесценное.

— Что еще я могу вам предложить?

Королева пожала плечами:

— Подумай сам.

— Просто скажите мне, что вам нужно.

— Я пойму, когда ты предложишь, — ответила она.

Арин и Рошар направили лодку вверх по реке. Нежный рассвет разгорелся ярче и перешел в день. Замок постепенно растаял у путников за спиной. Трубочки тростника на берегу тихо постукивали друг о друга. Огромные стрекозы, похожие на яркие флажки, порхали вокруг.

Рошар правил лодкой. Еще в городе Арин заметил, что за плечом у принца арбалет, а за поясом — несколько метательных ножей. Арин спросил, кого так боится Рошар. Уж не тех ли несчастных беженцев с равнины, что раскинули лагерь выше по течению? Рошар отмахнулся с улыбкой.

— А, это от речных зверушек. — И, хотя Арин ничего больше не сказал, добавил: — Раз уж ты спросил, я хочу изловить сочненькую ядовитую змею и скормить ее тебе. Ну вот, сам испортил сюрприз.

Лодка замедлилась — это Рошар на секунду замер, вглядываясь в прибрежный тростник. Арин тоже поднял весло и оглянулся. Безносый профиль принца казался неправдоподобно плоским. Течение понесло их обратно, пришлось снова взяться за весла.

Может, просто день был такой — шелест тростника, мерный плеск весел, звон стрекоз, странный профиль принца. У Арина внутри будто распахнулась закрытая дверь. Наверное, в эту минуту он ощутил непривычное единение с миром вокруг.

И Арин запел. Просто для себя, радуясь этому дню и собственному хорошему настроению. Он так давно не пел! Как же приятно наконец вытолкнуть песню из легких, выпустить в мир, почувствовать, как с каждой секундой она становится все легче. Музыка полилась из него, плавная, как река.

Арин не думал. Не думал о Кестрель. Но едва к нему закралась эта мысль, песня оборвалась, умерла. Наступила тишина. Наконец за спиной раздался голос Рошара:

— Не вздумай петь при моей сестре, а то она запретит мне тебя казнить.

Арин не стал оборачиваться. Помедлив, он сказал:

— В день, когда уезжал из столицы, я видел Ришу.

Течение начало поворачивать лодку — Рошар снова перестал грести.

— Ее все так называют или только ты? — спросил он. Арин бросил на него удивленный взгляд, и принц пояснил: — Ее имя — Ришанавэй. Чужие люди должны называть ее только так. А Риша — это ласковое прозвище, только для семьи.

Арин не знал, сама ли принцесса попросила звать ее Ришей, или же при дворе все просто решили за нее. Он вспомнил их разговор в последний день в столице. С неохотой, но твердо, потому что Рошар имел право знать, Арин произнес:

— Она сказала, что ее место там, во дворце.

В глазах принца отразилась печаль, боль потери… Но в то же время и облегчение. Арин не мог понять почему. Может, королева и ее брат уже не хотят возвращения похищенной сестры?

В это мгновение Арин осознал, что все это время в тайном уголке его сознания зрела мысль: допустим, он вернул бы Ришу домой. Может, тогда королева согласилась бы на союз с Гэрраном? Если бы он прибыл в Дакру в сопровождении похищенной принцессы, все сложилось иначе? В какой роли Риша принесла бы Гэррану больше пользы — как Мотылек, добывающий для Тенсена сведения, или как козырь в переговорах с дакранской королевой?

Арин оборвал себя. Такие вопросы задавала бы Кестрель. Уж она-то знала, как выгоднее всего использовать человека. Арин скривился от отвращения.

— Я вижу, у нас обоих хватает приятных мыслей, — усмехнулся Рошар. — Весла на воду, мой дорогой гэррани, а то мы до самой ночи никуда не доберемся.

Солнце озаряло все оранжевым светом. За весь день ни разу не пошел дождь.

— Ну вот, мы почти на месте.

— Зачем жителям равнины переходить с места на место?

— Им-то незачем. Дело в том, что это племя разбило лагерь выше по течению от земледельческой общины. Жители деревни жалуются, что кочевники загрязняют реку. Поэтому сестра хочет, чтобы эти беженцы перебрались в город, к остальным.

Сердце Арина словно сжал стальной кулак. Он вспомнил женщину с тряпичным свертком в руках и подумал о том, каково это — лишиться дома, найти новый, но вскоре потерять и его.

— Значит, их ждут новые утраты.

— Думаешь, мне приятно выгонять их? Сестра вечно посылает меня делать грязную работу, — вздохнул Рошар. — Хоть на что-то мое лицо сгодилось. — Арин побоялся ответить, и Рошар это заметил. — Ах, бедный наш принц, искалеченный империей. Почему бы не выполнить его просьбу, о добрые люди с равнины? Посмотрите на него, на его лицо. Видите, он тоже многого лишился. — Дакран выругался сквозь зубы.

Арин посмотрел на него, хотя понимал, что Рошару сейчас особенно неприятно показывать кому-то свое лицо. В такие мгновения, когда взгляд принца как нельзя лучше соответствовал его изуродованным чертам, он казался особенно жалким.

Потом Рошар снова заговорил, и его голос звучал ровно:

— Дакра сумеет отбить равнину. Генерал Траян уехал в столицу. Пора вернуть то, что у нас отняли.

— Нет, не стоит.

— Что?

— Сожгите равнину.

— Что?! Никогда!

— Да будет проклята империя, — бросил Арин. — Прокляните ее огнем. Если им так нужна эта земля, пусть горят вместе с ней.

— Но мы ведь можем отвоевать равнину! Я уверен.