Небо на плечах - Алексей Федорочев Страница 58

Но толком побичеваться завистью Шаману не удалось: сначала, как любой пилот, машинально отмечающий направление ветра, он почувствовал изменения на берегу, а потом столкновение двух стихий, природной и рукотворной, перешло на новый уровень, различимый и без легендарных способностей.

И это было действительно невероятно! Пугающие фантастичностью догадки на глазах воплощались в жизнь. Там, где две силы встречались, творилось невообразимое: вода мешалась с небом, волны нахлестывали друг на друга, "Касатку", ненадолго попавшую меж двух огней, точнее — ветров, помотало и закрутило, она, то выпрыгивала полностью из воды, бесстыдно обнажая днище, то погружалась в пучину по самую рубку. Шаман поежился: каково же пришлось в эти минуты кэпу, оставшемуся на борту?

Но вот зона столкновения выпустила добычу, перепрыгнула за корму катера и медленно поползла покорять Балтику дальше, устремляясь к горизонту.

Ветер дул с берега.

Ветер дул с берега!!!

Нереальный уровень вмешательства в природные процессы наотмашь бил по воображению.

Меж тем находиться вблизи Егора становилось все тяжелее: вибрации, сравнимые час назад с мурлыканием устроившейся на груди кошки, усиливались, становясь нестерпимыми. Ошарашенным зрителям пришлось пятиться от восседавшей на многомиллионной кучке алексиума фигурки с воздетыми к небу руками.

— Рано… мало… рано! — разобрал Алексей шепот своей спутницы, все еще крепко державшейся за его рукав. И внезапно девушка отпустила опору и бросилась обратно. Преодолев ставшее приличным расстояние, она опустилась на колени за спиной Егора, прижалась к нему грудью, а потом запустила руки брату под китель, осторожно, боясь помешать, размещая их на солнечном сплетении.

— Дуреха! — прошипел пилот. Прямая передача силы считалась крайне опасным делом и для донора и для получателя. Обычно ее практиковали только целители, потому что только жизнь передавалась без проблем. Для любой другой стихии риск отторжения, грозящий откатом обеим сторонам, повышался в зависимости от вида. А тут — воздух! Второй по капризности! Сволочнее его в этом плане была только земля.

"Они же родственники!" — дошло до Шамана, когда спустя молитву, прочитанную с закрытыми глазами, две фигуры по-прежнему остались сцепленными. Лина продержалась почти двадцать минут — куда больше, чем надеялся Алексей. Обессилено сползавшую по спине брата девушку, он рывком вынес из еще более расширившегося круга бушующей магии.

Рывок совершил не он один: подобно сестре Михаил прильнул к Егору, делясь родственным резервом.

Пробежка с грузом не прошла даром — недолеченного Шамана повело вбок. И он бы упал, если бы не поддержавшие его кистеневцы, также заворожено смотрящие на графа.

— Мальца я вытащу, — предупредил один из них, разминаясь, как бегун на старте. Пилот согласно кивнул, понимая, что еще один забег вряд ли осилит.

Сомлевшую Лину перехватил на руки Игорь-Гонец, повышенный за эту неделю во внутренней иерархии агентства до лейтенанта. А Шаман бездумно достал из кармана рацию и проговорил на волне "Кистеня":

— Зема, жаль, что ты этого не видишь!

— Не вижу чего? — оказалось, что начштаба столицы находится в зоне покрытия.

— Как человек укрощает стихию, — и сразу вспомнилось, чем заплатит Егор за это временное всемогущество, — Он хоть с вами попрощался?

— Леха, ты пьян?! Скажи мне, чем так можно налакаться, я себе прикуплю!

— БК-148, расхожее название "Берсерк", не приходилось слышать?! Высвобождает все ресурсы источника! Две ампулы, и наш глава разворачивает Балтику! — пока Шаман мотался до сейфа с алексиумом, Михалыч успел его просветить, отчего бывают наводнения осенью.

— Так это из-за него тут чертовщина творится?!

— Две ампулы, Зема, две!!! Одна — еще остаются шансы, но две!!! Три часа резонанса и гарантированная смерть! Куда ты смотрел, полковник?!!

Олег был не первым, кто сегодня матерился в эфире.

— Аналогичный вопрос тебе, я про "Берсерк" первый раз слышу. Ладно, все потом, где вы?

— Пеленг на "Касатку".

— Принято.

Вот уже и Михаил вынесен из эпицентра. А Егор по-прежнему истуканом сидит в одной и той же позе. В непрерывном фронте туч стали образовываться прорехи. Солнце, о котором питерцы, казалось, уже забыли, осветило берег мягким вечерним светом.

На руках Гонца заплакала очнувшаяся Потемкина.

— Что? — оглянулся Алексей.

— Вы — не понимаете!!! Вы — не видите!!! У него кончились силы!

— Как кончились? — спросил держащий ее Игорь, — Вон же он, сидит, колдует!

— Колдует!.. — горько передразнила она бойца, из-под зажмуренных век потоком катились слезы, — Он сейчас удерживает технику исключительно на своих жизненных силах. На зубах, если хотите! Когда сгорает источник — это не метафора! Он действительно горит! И ему сейчас больно!!! Он заживо сгорает, находясь в полном сознании!

— А бросить?.. Ну, перестать колдовать? — растерянно поинтересовался Гонец, переглядываясь с остальными. После того, чему стали свидетелями, в плохой конец не верилось.

— Бесполезно! Единожды начавшись, процесс не останавливается.

Со стороны города спикировал Олег, но поговорить они не успели.

— Всё! — тихо-тихо прошептала Лина, но ее услышали все. А потом почувствовали исчезновение сводящего с ума зуда. Невольное облегчение сразу сменилось пониманием, что оно означает.

Первым у распростертой на камнях фигуры оказался Земеля, задействовав прыжок меха.

— Не дышит, сучонок! И сердце не бьётся!

И с двух рук ударил по груди Егора молниями. Тело изломанной куклой выгнулось, чтобы снова безжизненно распластаться.

— Зема, не мучь его, после такого не выживают!

— Да, пошел ты! — и создал новый разряд.

— Зема, он сам этого хотел! — сделал еще одну попытку достучаться до Олега Алексей.

— Отойди, нахрен, не посмотрю, что друг!

Новая вспышка!

— Олег!!!

Еще две молнии!

— Олег!!!

— Да, дыши ты…ть твою мать… так и эдак!!! — заорал Земеля, соединяя волшебную мантру с очередным разрядом.

— Маму не трогаем!!! — раздался с земли хриплый голос.

Несмотря на то, что это и было конечной целью реанимации, все отпрянули от неожиданности, а Олег ослабил хватку.

Егор, хлопая глазами, сел. Встал. И так же молча повалился обратно, разбивая голову о подвернувшийся камень. Шаману казалось, что до конца жизни он будет корить себя и остальных за то, что никто не успел остановить это падение.