Запретная магия - Энгус Уэллс Страница 58

Койка под Брахтом заскрипела, он опять зевнул. Каландрилл не понимал, как можно спать в такой ситуаций сам он так нервничал, что даже и не думал о сне. Каландрилл спросил:

— Ты когда-нибудь любил?

Брахт вздохнул и сказал:

— Ты все еще вспоминаешь свою Надаму?

Каландрилл замолчал, сбитый с толку. Вопрос этот как-то сам напросился ему на ум, и он не мог бы сказать, почему задал его. Только теперь он вдруг сообразил, что не думал о Надаме с… Когда это он думал о ней в последний раз? Когда они встретили биаха? Или в снах, по дороге в Альдарин? Он сказал:

— Нет.

— Мне кажется, что однажды я действительно был влюблен, — сказал Брахт. — Но… кое-что произошло.

Голос у него дрогнул, и Каландрилл понял, что затронул еще одну запретную тему.

— Я думаю, — сказал он, — что я уже смирился с тем, что потерял Надаму. Теперь она, наверное, замужем за Тобиасом; уж по крайней мере они поженятся к тому времени, когда я вернусь.

Если я вернусь…

Каландрилл сам удивился тому, что сказал, и тому, что при этом нож не повернулся у него в сердце. Боль, которую раньше он постоянно чувствовал, думая о Надаме, притупилась; грозящая опасность и возможная смерть словно бы затянули его рану. Он попытался представить себе лицо Надамы, но образ ее был каким-то расплывчатым, словно время и расстояние вытравили его из памяти. Он чувствовал, что с плеч его свалился какой-то груз, что душа его освободилась, и он даже рассмеялся.

— Отлично, — сказал Брахт.

— Ага, — согласился Каландрилл, — отлично.

— Так что давай-ка спать, — предложил керниец. Каландрилл кивнул в темноте; Брахт перевернулся на другой бок, и койка под ним заскрипела. Через иллюминатор слышался ровный успокаивающий плеск волн о корпус судна и равномерное негромкое поскрипывание мачт. Каландрилл закрыл глаза.

Во сне он опять оказался на палубе «Морского плясуна», солнце ярко светило ему в лицо, ветер стих и едва-едва давал о себе знать, шелестя опавшими, как мокрые простыни, парусами. Вокруг сверкали воды Узкого моря, гладкие, как запруда у мельницы; команда проходит мимо, словно не видя его. Рахамман эк'Джемм стоит за штурвалом, Брахт рядом с ним. Руки его связаны, и, когда Каландрилл позвал его, наемник словно и не услышал — он не сводил глаз с черного судна, которое приближалось и приближалось к ним с каждым взмахом огромных черных весел, беззвучно разрезавших волны. На носу корабля — фигура в черном плаще, одной рукой поглаживающая голову дракона. Корабль подошел к ним с борта, и черная фигура прыгнула на палубу «Морского плясуна». Каландрилл не видел его лица. Он поманил эк'Джемма, и капитан кивнул, подтолкнув Брахта к трапу. Фигура в черном плаще возвышалась над кернийцем, его продолжали грубо подталкивать вперед, затем тот, в черном плаще, протянул руку и схватил Брахта за талию и поднял в воздух. Когда это чудовище подняло кернийца и стало поворачиваться к лееру, Каландрилл бросился вперед, но ноги у него были как ватные, и доски палубы словно проваливались под ним. Он закричал, но никто не услышал его крика, и ему оставалось только смотреть, как его товарища перебросили через борт на палубу преследовавшего их корабля, который вдруг превратился в огромного черного дракона с разверстой пастью, утыканной страшными зубами, в которую и летел Брахт. Каландрилл опять закричал, и на сей раз черная фигура повернулась к нему, и он разглядел красные, горевшие, будто факелы, в тумане глаза. Он попытался вытащить меч, но его заклинило, да и сам он словно прирос к палубе. Огромная устрашающая фигура подошла к нему, он беспомощно поднял руки, и пальцы, как стальные когти, впились ему в запястья и подняли его в воздух, как только что Брахта… Кто-то сказал:

— Это просто сон! Каландрилл, это просто сон!

И чьи-то руки прижали его к койке.

Он открыл глаза и увидел кернийца, склонившегося над ним, — от него пахло снадобьем эк'Джемма.

— Дера! — пробормотал Каландрилл, вытирая пот со лба. — а мне показалось…

Он замотал головой, сон отступил и как-то сразу потускнел, как туман, растаявший над гаванью Альдарина, когда они отплывали. Он попытался удержать кошмарные видения, но они все растворялись и растворялись.

Брахт отпустил его руки и кивнул на иллюминатор.

— Похоже, пора готовиться.

Он придвинулся к иллюминатору и прищурился от яркого солнца и даже застонал. Судно было совсем рядом по правому борту, паруса убраны, а огромные весла отбивали страшный ритм на гладкой коже моря. Он видел носовую фигуру. Видел выпуклые красные глаза и раздутые ноздри, вырезанные из дерева и выкрашенные в белое клыки и извивающийся кровавый язык меж черных губ. Круглые щиты, разукрашенные немыслимыми узорами, прикрывали весь фальшборт, а между гребцами стояли лучники со стрелами, уже вложенными в луки. Наверху что-то произошло, раздался какой-то дребезжащий звук, и стрела вдруг разорвала утренний воздух, с плеском упав около левого борта военного корабля.

— Эк'Джемм стреляет из арбалета! — воскликнул Каландрилл. — Он все-таки решился!

— Я, пожалуй, недооценил его, — сказал Брахт. — Может, если это просто пираты, его стрелы отпугнут их.

Вторая стрела упала приблизительно там же, где и первая, и военный корабль резко лег на правый борт, пытаясь обойти «Морского плясуна» с кормы, — на такой быстрый маневр их большое судно было неспособно. Лучники подняли луки. Стрелы, как черные черточки, прочертили голубое небо. Кто-то вскрикнул, как чайка, и судно-преследователь пропало из виду.

Дверь их каюты вдруг открылась, и в проеме появилась неуклюжая фигура матроса с абордажной саблей в руках. За ним стояло еще трое: надежда испарилась.

— Наверх! Быстро!

Матрос с поднятой саблей отступил в сторону. В переводе не было нужды. Брахт взглянул на Каландрилла, и тот улыбнулся.

— Ахрд и твоя Богиня да не покинут тебя.

— И тебя тоже.

Каландрилл хотел еще что-то сказать, но не нашел слов. Он перебросил сумочку-кошелек с картой через плечо, дотронулся на мгновенье до камня под рубашкой и ступил в узкий коридор. Брахт шел за ним под тяжелой саблей матроса; они поднялись на палубу, а затем по тралу — к капитану.

Рахамман эк'Джемм с кислой миной стоял со скрещенными на груди руками около штурвального. Один из матросов с голым торсом беспомощно стоял около арбалета, а другой стонал, лежа на палубе, с двумя стрелами в правой ноге. Военный корабль обошел «купца» по широкой дуге с носа, и теперь арбалетчики не могли его достать.

— Я пытался, — сказал эк'Джемм, — и вот результат, — он показал на раненого матроса и на стрелы, торчавшие из мачт, палубы и парусов.

Брахт хмыкнул и сказал:

— Слишком легко сдаешься, капитан.

Кандиец уставил на Брахта холодный взгляд зеленых глаз.

— Как я уже говорил твоему товарищу, я не собираюсь рисковать судном из-за несчастной сотни варров. Если им нужны вы, они сейчас вас увидят, и я выдам вас. Если же нет, — он пожал плечами, — тогда мы будем драться.