Тени безумия - Юрий Пашковский Страница 58

Повернув оникс несколько раз вправо, эгидовец достал камень из оправы и показал его девушке.

– Как и алхимическое воздействие, психомагические воздействия в Тамирии находятся под запретом. Не для чернокнижников, но вас обвиняют не в занятиях черной магией. Так же, согласно Номосам, я не имею права применять к вам ни иного способа магического воздействия, ни пытки, поскольку нет прямых доказательств вашего преступления. Увы, все, чем я обладаю – это слова иных подозреваемых и косвенные улики. Это лишает меня возможности заставить вас говорить, скажем так, непосредственным образом. – Мужчина улыбнулся, будто вспомнил что-то хорошее. – Лишь неделю я имею право держать вас в заключении, пытаясь либо уговорами, либо обманом вынудить сказать правду. Думаю, вы об этом знаете, раз обучались в коллегии Небесного Огня. Там подробно объясняют о Номосах и тамирийских законах о магии. Поэтому вы и отрицаете свою вину, надеясь продержаться эту седмицу. Но знаете, мне не понадобится неделя. Мне даже не понадобится день, чтобы вы признались. Один час. Мне нужен всего лишь час.

Эгидовец положил оникс на горло девушки. Она непроизвольно дернула головой, но камень, словно приклеенный, удержался на шее.

– На юго-востоке Черной империи расположены земли, называемые Адскими джунглями. Так их называют из-за обитателей – насекомых, животных, разумных смертных. Они живут, вечно охотясь друг на друга и вечно сражаясь друг с другом. Природа, обычная и магическая, наделила большинство возникших в этих джунглях созданий страшными и смертоносными способностями. Например, скаллаур. Маленькое, похожее на червя насекомое. Когда оно попадает на кожу, сразу проникает в тело, после чего откладывает яйца и исчезает, растворяясь в плоти. Ни обычные лекари, ни маги-медики не найдут яйца, поскольку они идеально скрываются в организме. Вернее, средство обнаружить их до сих пор не открыто, и, возможно, никогда не станет известно. Когда личинки скаллаура вылупятся, они первым делом начнут поглощать тонкое тело, ауру, и смертный, скажем, вы, умрет в ужасных муках. Со стороны это будет выглядеть так, будто вы тяжело заболели. Врачи не смогут обнаружить причину заболевания, и после смерти ваше тело сожгут вместе с личинками.

Мужчина легонько коснулся оникса. По камню побежали трещины, из отверстий показались фиолетовые жгутики. Эгидовец улыбнулся.

– Вы, наверное, думаете, зачем я вам это рассказываю, верно? Думаете, что, например, сможете все рассказать магам из Небесного Огня, и меня осудят, а вас спасут от скаллаура? Если у вас возникли именно такие мысли, то они ошибочны. Видите ли, яйцам скаллаура хватит пяти дней, чтобы в них созрели личинки. А когда они вылупятся, вы ничего не сможете ни сказать, ни написать, ни даже связно подумать. Вы будете только кричать от боли. И, как я уже сказал, врачи сделают заключение о неведомой болезни, однако ничто и никто не помешает мне предположить, что во всем виноваты ваши опыты с алхимическими реактивами. И уж тем более ничто и никто не помешает мне поделиться этим предположением с заинтересованными лицами. И вскоре все в Тамирии будут знать, к чему приводит заигрывание с запретными чарами.

Оникс осыпался на платье черно-белыми осколками. Высвободившееся из камня существо, похожее на червя с десятками жгутов по всем телу, скользнуло по шее вниз, скрылось под платьем. Девушка задергалась, пытаясь освободиться от оков, замычала, мотая головой.

– Тише-тише, – успокаивающе сказал эгидовец. – Не забывайте, о чем я говорил. Один час. После того как скаллаур проникает в тело, ему требуется ровно один час, чтобы отложить яйца. Живущие в Адских джунглях скаггахи создали смесь, которая убивает скаллаура в течение часа с того момента, как он попадает в организм. Я сейчас уйду и вернусь с этой смесью через сорок минут. У вас будет двадцать минут на то, чтобы честно признаться в своих злодеяниях в присутствии свидетелей. Если вы это сделаете, то получите смесь. Если нет… Что ж, это ваш выбор. В любом случае ваш дефект будет исправлен.

Потеряв к девушке всякий интерес и возвратив перчатку на левую руку, мужчина повернулся и направился к двери, ведущей из комнаты. Эгидовец будто и не слышал лязганья цепей и отчаянного хрипа, несшегося ему в спину. Он знал, что девушка уже готова все рассказать и во всем признаться, но не мог лишить себя удовольствия осознать тот факт, что ее жизнь теперь полностью принадлежит ему.

– Смертные предпочитают забывать о своих ошибках, – заметил Янис Тиратус, прожевав фаршированное печенью крыло индейки и запив его мускатным вином из олорийской провинции Миварель. – И в дальнейшем они делятся на две категории: тех, кто не видит свои ошибки, но обращает внимание на чужие, и тех, кто вообще не замечает ошибок, надеясь, что раз они не видят чужих промахов, то никто не увидит и их собственных. Ты согласен, Брохс?

Широкоплечий серокожий орк, сидевший за широким столом сбоку от Яниса, неторопливо потягивал темное пиво. Знаки различия на обшлагах и медная тесьма на отворотах красного мундира указывали на звание сержанта риттеров – рунных рыцарей Конклава. Отставив кружку в сторону, орк задумался.

– Думаю, есть и те, кто все же обращает внимание на свои и чужие ошибки, – заметил наконец Темный.

– Разумеется, – согласился Янис. – Но их мало. Слишком мало. Иначе в мире не было бы столько дефектов. За всю историю Равалона бессчетное количество ошибок было совершено смертными и Бессмертными, и все же они ничему их не научили. Иногда я начинаю думать, не было ли ошибкой и возникновение нашего мира? Иначе как объяснить то, с какой охотой смертные вновь и вновь ошибаются? Знаешь, Брохс, как-то мне довелось слышать проповедь одного из райтоглорвинов. Не из тех, которые поклоняются Haashe-Ehekhilsafaonai, известному как Грозный Добряк, а из поборников более древних культов. Этот райтоглорвин тоже почитал Тварца, но не считал его создателем нашего мира и иных миров. Даже наоборот. Наш мир, говорил он, пребывает во зле, и это зло никоим образом не могло быть сотворено всеблагим и совершенным Тварцом. Значит, мир сотворен либо злой, либо ограниченной в своем могуществе силой, которая вследствие этого несовершенна и не обладает благостью. Райтоглорвин называл ее Вторым Тварцом, создателем материального конечного мира. Первый Тварец создал идеальный совершенный мир и созерцающие этот мир духовные сущности, а Второй Тварец, могущественнейший из сотворенных духов, создал материю и заключил духовные сущности в материальные тела, пытаясь превзойти своего создателя. И именно Второй Тварец является причиной всех бед и несовершенств мира. Что думаешь об этом, Брохс?

– Я стараюсь не думать о религии, – ответил сержант. – Зачем все усложнять? Есть боги, есть смертные. Мы приносим жертвы богам, они дают нам свое благословение. Не дают – мы отказываемся от них и приносим жертвы другим. Вот и все.

– А откуда тогда зло в мире, Брохс?

– Ну, тут и думать нечего. Зло – от злых смертных и Бессмертных.

– И что, если мир избавить от злых смертных и Бессмертных, то зло исчезнет?

– Да, – уверенно сказал орк. – Ведь уже некому будет творить зло.

– А кому решать, кто злой, а кто добрый? Вдруг решать станет тот, кто сам злой? Можно ли будет доверять его решениям?