Русь измочаленная - Юрий Гаврюченков Страница 58

— Ты хоть понимаешь, какое лихо выпустил? От него ни отмолиться, ни отбиться. Ты теперь всей Руси должен. Наказывать я тебя не буду, ты сам себя наказал. Кто ещё об этом знает? — перешёл к делу командир.

— Михан да Филипп.

— Язык бы им укоротить вместе с головой, — бросил Щавель, всерьёз подумывая по возвращении втихаря поставить на нож сына мясника, списав на вылазку вехобитов. А мутного барда задушить при помощи Жёлудя и Лузги, вливая в глотку брагу, пока не залебнётся, чтобы выглядело как несчастный случай.

В сумерках набрели в деревеньке Бухлово на единственный в окрестностях кабак. Покосившаяся пивнуха привечала мужичьё с ближних хуторов, даже не пытаясь тягаться с трактирами Кушалина, стоящими далее в трёх верстах на Великом тракте. Столы, однако, все были заняты. Щавель выбрал самый свободный в углу, за которым тянул пойло конопатый парнишка с крысиным рыльцем и шустрыми глазками. В ношеном пыльном кафтанчике, с неухоженной жидкой бородёнкой, да приютившийся в полном уединении, по виду он был не местный.

— Присядем, уважаемый, — с бесстрастной учтивостью осведомился Щавель вместо приветствия, прислоняя к стене налуч с колчаном, ставя рядом котомку и опускаясь на табурет.

— И тебе здравствовать, — вбил свой гвоздь Жёлудь, проделывая ту же операцию со своей стороны.

Жальце парня приняло слегка потерянный вид, глазки беспомощно забегали. Но он взял себя в руки и опять прикинулся бодрячком.

— Канеш, о чём разговор! — напустил он на себя видимость счастья. — Одному сидеть — скучать.

Хозяин забегаловки, споро подваливший к гостям, был не столь радушен.

— Добрый вечер, кормить вас нечем, были крошки, да съели кошки, — привычно оттарабанил он и замер, глядя поверх голов в пропитавшиеся дрожжевыми миазмами и перегаром брёвна.

«И вправду, не ленится готовить. Здесь и кухни нет», — принюхался Щавель.

На соседних столах, за которыми склонились друг к другу сутулые мужички, можно было узреть только кувшины да кружки, и ни одной плошки с ржаными сухарями или квашеной капустой. В пивную деревни Бухлово приходили исключительно залить шнифты.

Атмосфера лихославльского уныния, начавшая рассеиваться в самом Лихославле с уходом Бандуриной, крепко устоялась в этом краю. Не удивительно, что мужики топили скуку в бражке и нефильтрованном пиве. Щавель под влиянием момента решил, что пара кружек перед сном не помешает, тем паче, что пиво с осадком могло заменить сытный ужин. Хозяин в мгновение ока выставил заготовленный кувшин, не потребовалось ждать отстоя пены.

— Ну, за дорогу, — Щавель глухо стукнул боком липового крухана о кружку Жёлудя.

Пропитанное пивасом дерево давно стало бурым, а по краям, обильно обтёртое крестьянскими губами и надкушенное гнилыми бивнями, вовсе напоминало горелую хлебную корку. На вкус, впрочем, тоже. Кружка с лихвой замещала сухарики на заедку и при том бесплатно.

— Из каких краёв будете? — напустил на себя преувеличенно весёлый вид парнишка.

— Мы охотники из Ингрии, — сказал Щавель, — идём в Москву, — и смолк.

«Охотиться», — услышал Жёлудь недоговоренное. Парнишку, впрочем, недосказанность удовлетворила.

— А я только что оттуда, — похвастался он. — Сдавал экзамены на курсах эффективного управления, я учусь на заочном в институте железнодорожного хода. Работаю в Осташкове, в рыбной артели. Вот получу диплом, стану менеджером по управлению персоналом земляных работ. Меня Педрославом зовут, будем знакомы!

— Рад знакомству, Педрослав с Селигера, — смиренно молвил Щавель. — Зови меня Клещ, а моего сына Медведем, но можешь называть его Михан. Он неразговорчив, его мамку медведь напугал, когда она на сносях была. А ты из какого славного рода происходишь, что тебя отправили учиться в Москву?

Пообтершийся в Бологом и Вышнем Волочке Жёлудь понял отцовский намёк и замкнул уста, чтобы не спугнуть перспективного собеседника. Гадёныш с Селигера, польщённый наивными догадками чухонского дикаря, приосанился, выпятил хилую грудь и по-простецки улыбнулся:

— Рода я самого незнатного, отец рыбак, дед дёготь гнал. У нас нет классового разделения общества, все равны, а отличаются сами, по способностям. Я хорошо себя показал, в школе была высокая успеваемость, общественную работу вёл активно, вот меня и направили в Москву на курсы. За обучение партия платит, за качеством шведы следят. Я выучусь, приму деятельное участие в партийном строительстве, слава Медвепуту Одноросовичу!

Педрослав воздел кружку, приглашая тяпнуть здравицу за правителя Озёрного Края. Но чухонцы, в силу природной тупости, не оценили значимость момента и флегматично прихлебнули пивко, старый с безразличной физиономией, а молодой и вовсе заторможенно, должно быть, в самом деле получил родовую травму. Впрочем, что с ингерманландцев взять?

— Партийное строительство, — уточнил старший охотник, — оно как связано с железнодорожным ходом?

— Напрямую связано, — выдал Педрослав. — Вы там у себя, может, не слыхали, что у нас собираются железную дорогу восстанавливать, как до Большого Пиндеца. В перспективе будет проложена Великая Магистраль на месте Великого Тракта. От Китая до этой вашей Ингерманландии через всю страну, представляете!

— Стран больно много получается, — не сдержался Жёлудь, ясно представляющий карту мира и нитку Великого Тракта на ней. — Китай, Забайкальский каганат, Сибирь, Сибирска вольгота, Железная Орда одна вон какая здоровая, а ещё Проклятая Русь, Великая Русь, Поганая Русь, Святая Русь, Ингерманландия…

— Это всё единая Россия, — снисходительно пояснил московский выкормыш. — И живёт в ней один народ — россияне.

«Вот он, железнодорожный ход, — думал Щавель, слушая московские речи. — Устроили на Селигере рассадник. Из пацанов менеджеров выращивают, а князю невдомёк. Понятно, отчего близнецы Недрищевы страх потеряли. Готовят, значит, управленческие кадры для земляных работ. Под контролем наблюдательной комиссии шведского парламента. Интересно, какова в проекте доля короля Швеции и сколько процентов акций принадлежит членам королевской семьи?»

Мысли старого командира унеслись по необъятным просторам великих земель.

«Светлейшему наверняка долю в проекте предлагали, в Новгороде от шведов не протолкнуться. Только ему невыгодно гнобить водные пути и превращать княжество в транзитное пространство, через которое с востока на запад будут возить лес и железо, а с запада на восток шведское барахло. Кем он станет, мэром Новгорода, который Великим назовут из голимой вежливости, да не всякий раз? Лучезавр слишком алчен до почестей и охоч до власти, чтобы отдать их шведам и басурманам. Железная дорога — это рукопожатие короля Швеции и хана Орды, рядом с которым оставшийся не при делах князь будет иметь бледный вид. Да и другие русские князья тоже. Потому они едины в противостоянии ходу. А вот захолустный Осташков только выиграет, превратившись в кузницу кадров. Но больше всех выиграет зашкваренная Москва. Гной из неё разнесёт по всей Руси, да и за Каму тоже. Если сибиряки и басурмане думают избежать контакта с иудиным племенем, то они сильно ошибаются, поскольку не сталкивались с ним по причине дремучести. Не видали вы московских манагеров. Свалятся на голову — не забалуете. Эх, молиться бы вам на светлейшего князя, держащего заразу за стенами Мкада, а вы кровопийц награждаете за вредительские заслуги!»