Мечи легиона - Гарри Тертлдав Страница 57

Практичный Гай Филипп оторвал трибуна от тягостных раздумий.

— Идем, надо найти место для ночлега.

— Лучше постоялого двора Соанития вам не найти, — убежденно заметил продавец фиг. — Меня зовут Лейкод. Упомяните там мое имя, с вас возьмут дешевле.

Марк без труда перевел эти речи на простой и ясный язык: Лейкод желает, чтобы Соанитий узнал, кто направил к нему постояльцев. Наверняка получит вознаграждение. Однако другого постоялого двора у Марка на примете не водилось, поэтому трибун попросил Лейкода объяснить, как пройти к этому самому Соанитию.

К величайшему удивлению Марка, они довольно быстро отыскали постоялый двор.

— О, у меня имеются недурные апартаменты! — воскликнул Соанитий.

«Апартаменты» представляли собой угол в конюшне и клок чистой соломы. Стоили они как хорошая комната в приличной гостинице. Однако Скавр заплатил без споров. Скорее всего, почти весь год заведение Соанития пустовало, зато во время панегириса харчевник с лихвой возмещал убытки. Сейчас гостиница была переполнена народом.

Устроив лошадей и сунув нехитрые пожитки под солому, Гай Филипп спросил трибуна:

— Не хочешь взглянуть на их дурацкое шествие?

— Почему бы и нет? По крайней мере, поглядим для начала, с чем именно нам предстоит иметь дело, — отозвался трибун.

— Если только нас не прихлопнут раньше, — мрачно заметил Гай Филипп, но со вздохом последовал за трибуном.

Они выбрались на улицу и вскоре заблудились, но шум и яркий свет факелов не позволил им потеряться в Аморионе. Сегодня любой мог без труда выйти на главную торговую магистраль.

Вскоре римляне опять столкнулись с продавцом засахаренных фиг. Лоточник деловито пробивался в густой толпе. Его поднос почти опустел.

Заметив римлян, он виновато развел руками:

— Ну вот, теперь я потерял свое отличное место, откуда можно было смотреть на процессию.

— Спасибо. Ты уже сделал для нас одно доброе дело, — ответил Марк.

Втроем они кое-как протолкались вперед. Многие поглядывали на наглецов мрачновато, но Скавр был на полголовы выше любого в толпе, да и Гай Филипп не выглядел человеком, с которым стоило связываться.

Они попали в первые ряды как раз вовремя. При виде отряда телохранителей Земарка толпа разразилась радостными криками. На взгляд Марка, воины фанатика выглядели недисциплинированными, недостаточно обученными и слишком пестро вооруженными. Им удавалось отбивать атаки йездов, опираясь больше на «священную ярость», чем на воинскую выучку, но на параде они явно не блистали.

Не слишком впечатлили трибуна и хоры, распевающие гимны Фосу и Земарку. Даже немузыкальное ухо Скавра страдало от махрового дилетантизма певцов. Кроме того, большинство песнопений исполнялось на архаическом языке видессианской литургии, которого Скавр почти не понимал.

— Разве они не великолепны! — восторженно воскликнул Лейкод. — Смотри, вон там, в третьем ряду, — мой двоюродный брат Стасий. Он сапожник. — Уличный разносчик замахал руками и закричал: — Эй, Стасий!

Марк искренне сказал:

— Я никогда еще не слышал ничего подобного.

— Я тоже, — поддержал его Гай Филипп. И добавил: — Зато не раз слышал кое-что куда получше. — Последнюю фразу он произнес по-латыни.

Новый гимн исполнялся в сопровождении аккомпанемента дудок, рожков и барабанов. Этот шум был просто ужасен.

Хор сменился небольшим конным отрядом юношей — сыновей богатейших граждан Амориона. Гривы гарцующих коней были тщательно расчесаны, украшены разноцветными лентами, золотыми и серебряными нитями.

В толпе поднялся оглушительный крик — следом за отрядом протащили с десяток полуобнаженных людей, закованных в цепи. Пленники шли, спотыкаясь, подгоняемые уколами копий.

— Проклятые Фосом васпуры! — завизжал Лейкод. — Это из-за ваших грехов и вашей подлой ереси Фос допустил йездам напасть на нас!

Из толпы в пленников швыряли комьями глины, кусками навоза, гнильем. Трясясь от ненависти, Лейкод запустил в них последними фигами.

Переступив с ноги на ногу, Гай Филипп грязно выругался по-латыни. У несчастных не было ни единого шанса на спасение. Любое неосторожное движение — и озверевшая толпа растерзает васпуракан на части.

Вопли ярости сменились приветственными кликами:

— Земарк! Земарк! Его святейшество! Защитник! Истинная Вера!

Сейчас в толпе не нашлось бы ни одного человека, который посмел бы не выкрикивать эти слова во все горло.

Впереди жреца шли зонтоносцы. Разноцветные зонтики символизировали в Видессе власть — точно так же, как в Риме — связки прутьев и топорики ликторов.

Сосчитав шелковые зонты, Марк присвистнул. Четырнадцать! Даже Туризину Гавру полагалось только двенадцать.

Земарк шествовал по улице спокойно и прямо, сохраняя на лице равнодушное выражение. Ни клики приветствий, ни великолепная процессия зонтоносцев, казалось, не могли задеть его возвышенную душу. Мрачное изможденное лицо жреца покрывали шрамы. Он заметно прихрамывал.

И хромота, и шрамы достались Земарку от огромного пса, бежавшего рядом с ним на длинной цепи. Собаку звали Васпуром — по имени легендарного прародителя васпуракан. В свое время Гагик Багратони преподнес насмешнику-жрецу хороший урок — и пса, и его фанатичного хозяина накхарар засунул в один мешок. Марк, бывший в тот день гостем Багратони, убедил того выпустить жреца на волю. Тогда Скавр опасался, что мученическая смерть превратит Земарка в «святого» и вызовет гонения на васпуракан. Но живой Земарк оказался куда опаснее мертвого… Сейчас трибун готов был грызть себе локти, вспоминая, как уговаривал Багратони оставить фанатика в живых.

Проходя вместе с Земарком мимо римлян, пес Васпур вдруг приостановился и зарычал. Шерсть на загривке животного поднялась дыбом. Трибун похолодел. Прошло уже почти три года… Неужели пес вспомнил? Неужели он не забыл их запаха? Васпур видел римлян лишь несколько минут… А Земарк? Узнает ли Земарк римлян, если увидит их снова? Скавр внезапно пожалел о своем высоком росте и соломенных волосах. Хотел бы он сейчас не так выделяться в толпе…

Но пес прошел мимо. Следом за собакой ушел и Земарк.

Трибун вздохнул с облегчением. Земарк и прежде был очень опасен. Но сейчас трибун ощущал заключенное в нем сверхъестественное могущество. Будь Марк собакой, у него, как у Васпура, сейчас вздыбилась бы шерсть на загривке. Вряд ли одна только светская власть придавала изуродованному лицу жреца такое страшное выражение. Что-то темное, дьявольское, нечеловеческое кипело в душе Земарка. И эта тьма питалась ненавистью, как живительным соком.

С криками: «Фос да благословит Земарка! «толпа смыкалась позади жреца и следовала за ним по направлению к центральной площади Амориона. Бушующее людское море повлекло за собой Скавра и Гая Филиппа. Повсюду толкались локтями, пробиваясь вперед.