Крестовый дранг - Руслан Мельников Страница 57

«Наехать на него, что ли? — вяло подумал Бурцев. — Чтоб умолк наконец». Он все еще не отошел от шока переброски. Руки, лежавшие на рычагах управления, мелко подрагивали…

За спиной зашевелился Сыма Цзян.

— Где мы? — шепнул из-под многострадального шлема Освальд Добжиньский.

Бурцев повертел перископом кругового обзора. Знакомый подвальчик! Высокий — метра под три — потолок, широкий — два с половиной и длиннющий — хрен знает, сколько с четвертью — проход. И низенькие дверки в стенах… По такому коридору и с копьями, и с большими осадными щитами пройти можно и на коне проехать тоже. Танк вот даже поместился.

Правда, громадного стола и длинных лавок, что стояли здесь прежде, теперь нет — и от этого коридор кажется еще более просторным. А вместо привычных факелов с закопченных стен светят электрические лампочки — и здесь тоже генератор поставили! Зато в остальном…

— Во Взгужевеже мы, пан Освальд, — ответил Бурцев.

— Не может быть! Так просто?! Так быстро?!

— Взгляни сам, — он пустил рыцаря к перископу. Освальд даже не счел нужным снимать шлем. Вдавил смотровую щель топхельма в резину окуляров, ругнулся:

— Да ведь это же он!

— Он?

— Тот самый немец, с которым говорил фон Берберг, когда я прятался во рву Взгужевежи.

— Это когда вас выбили из замка, а тебя сочли убитым?

— Да!

Надо же, выходит, перед ними стоит сейчас зам фон Берберга — комендант Взгужевежи оберфюрер СС Фишер!

А эсэсовец все кричал. И все громче. И оскорблял, ничуть не стесняясь в выражениях. И визгливо требовал:

— Всем выйти-и-и из танка!

— А вот я сейчас и выйду! — пробормотал Освальд где-то в промежутке между «славянской швалью» и «отрыжкой еврея».

Бурцев протупил. Бурцев опоздал. Его рука лишь скользнула по кольчуге поляка. Задержать обиженного шляхтича не удалось. Взбешенный добжинец, которому вконец осточертел лощеный эсэсовский крикун, а еще больше — тесное танковое нутро, решительно откинул люк.

Гулкий грохот наполнил подвал Взгужевежи. Вопли смолкли. Выпучив глаза и беззвучно глотая ртом воздух, немец наблюдал, как над танковой башней появилось боевое рыцарское ведро. Офицер отступил на шаг — к охране. Но автоматчики, похоже, тоже офигели не на шутку. Пока добжинец неловко — цепляясь доспехами и перевязью с мечом за края люка — выбирался наружу, никто так и не проронил ни слова.

— Что за маскарад! — спохватился наконец офицер.

Рука эсэсовца судорожно нашаривала пистолет.

Освальд молчал.

— Ваше имя, солдат?! Звание?! Подразделение?!

Освальд спускался с брони.

— Снять шлем перед старшим по званию и доложить по форме!

Освальд приближался.

— Стрелять буду! — предупредил немец. Но стрелять он не мог: взволнованный фашик не справлялся с собственной кобурой. Еще бы — такое потрясение! Не каждый день приходится видеть рыцаря тринадцатого века, разъезжающего в танке.

Автоматчики направили «шмайсеры» на Освальда. Добжинец споткнулся было, но все же преодолел давний страх перед невидимыми стрелами. Сделал шаг, другой… Солдаты ждали приказа. И приказ вот-вот прозвучит — это видно по искаженной арийской физиономии под козырьком фуражки.

Освальд, дурень! Ну, на кой ты высунулся?! Изрешетят ведь в два счета. Бурцев тоже протискивался к открытому люку, даже не зная еще толком, что будет делать там, снаружи, какую помощь сможет оказать вспыльчивому шляхтичу.

И снова яркая до рези в глазах краснота залила все вокруг. Да что же тут творится?! Он прикрыл глаза ладонью. И… и вздрогнул от дикого ржания перепуганной лошади. Бу-бум! — громыхнули по броне подкованные копыта. Две тени — два всадника один за другим сверзились с танка за пределы багровой сферы.

Фьюить! — вспорол воздух знакомый звук. И лязгнул металл о металл…

Бурцев выглянул из танка… Все кончено! Ну, или почти все: автоматчики дергаются в предсмертной агонии. Дисциплинированные эсэсовцы так и не дождались приказа открыть огонь. А действовать самостоятельно ребята, видать, уже разучились. И вот теперь у одного в груди подрагивает длинная татарская стрела — эта вездесущая палочка-выручалочка, прилетающая когда нужно и бьющая куда нужно. Второй валяется с проломленной головой. Сбитая кистенем-мачугой каска все еще вертится волчком на каменных плитах пола.