Путь воина - Дэйв Дункан Страница 57

Ионы бывают хорошие и плохие, но в основном хорошие — возможно, именно поэтому Уолли не сразу понял, что значит само это слово. Как только Иона ступает на берег, лодка возвращается к своему обычному маршруту и очень часто получает большое вознаграждение.

Похоже, этот Мир — очень интересное место. Значит, ограбление храма не может иметь успеха, но тем не менее бог особо предупреждал Уолли о том, что его меч можно украсть.

— А кто эти жрецы, которые верят в чудеса? — спросил Уолли.

Хонакура кинул злобный взгляд на каменный пол.

— Мне стыдно в этом признаваться, светлейший, но среди жрецов есть такие, кто выказывает плачевное отсутствие веры. А некоторые уверены… Согласно легенде, этот меч получила Сама Богиня. А кое-кто считает, что это следует понимать следующим образом: меч попал сюда в качестве приношения, и все эти столетия он был спрятан где-то здесь, в храме. — Хонакура сердито взглянул на него. Меня обвиняют в том, что это я дал его вам, светлейший Шонсу!

Теперь образ мыслей Тарру становится понятным.

Хонакура невесело рассмеялся и опять протянул Уолли тарелку с двумя оставшимися пирожными.

— Не теряйте веры, светлейший! Боги не избирают дураков! Вы что-нибудь придумаете. Но теперь ваша очередь! Расскажите мне о вашем заоблачном мире.

И весь остаток утра Уолли просидел, скорчившись на табурете, и рассказывал Хонакуре о планете Земля — об Иисусе и Магомете, о Моисее и Будде, о Зевсе и Торе, об Астарте и всех остальных. Старик слушал с ненасытной жадностью.

* * *

В тот день Уолли провел разведку. В сопровождении точно так же хромающего Нанджи — вдвоем они напоминали жертв какой-то ужасной катастрофы — он опять осмотрел все владения храма.

В некоторых местах Реку можно было перейти вброд, в некоторых других — взобраться на утес, но то и другое сразу никак не получается. Вниз по течению есть глубокие водовороты, так что о переправе на лодке или на плоту и мечтать не приходится. Уолли уже знал, что этот каньон предназначен для защиты сокровищ Богини, и ничему не удивлялся.

Высокая стена обрывалась, как и говорил Нанджи, в воде — быстрой, глубокой и бурной воде. Обойти вокруг нельзя.

Некоторое время Уолли стоял около ворот, наблюдая, как приходят и уходят паломники. Среди них часто попадались торговцы, ремесленники; шли и рабы с тележками. У входа в храм всегда много народа, теперь на страже здесь стоят восемь человек, из них трое — четвертого ранга. Однажды он уже прошел мимо них незамеченным, но чудеса никогда не совершаются по требованию.

Работа в конюшне заключалась в том, что плотники поставили новые тяжелые двери с маленькими окошечками, забранными прутьями. Воин шестого ранга должен знать почти все сутры, и Тарру был хорошо знаком с теми, которые касались фортификационных сооружений.

В храме очень хорошо живется. Но теперь для светлейшего Шонсу это место стало весьма комфортабельной тюрьмой. Сколько еще времени Тарру позволит ему отдыхать здесь? Когда он двинет вперед свою армию?

* * *

К вечеру Нанджи почувствовал себя лучше. Он даже почти пришел в свое обычное приподнятое расположение духа. Уолли сообщил ему, что вечером ему предстоит выполнять обязанности секретаря — прозвучало это как «глашатай», — и они отправились на женскую половину за Джа.

Она в смущении остановилась у порога, чтобы они полюбовались ее платьем. Для Уолли это не составило труда. В Париже бы оно, конечно, не прошло; все формы оно подчеркивало чересчур вульгарно, но с другой стороны голая грудь, меч, ремни — все это тоже имеет свои возбуждающие элементы, так что сейчас они находятся в равном положении. Джа выбрала шелк цвета морской волны, такой прозрачный, что казалось, он может растаять как дым, и сшила обыкновенный узкий наряд, который не скрывал ни одной линии ее восхитительной фигуры. Передний вырез опускался до самой талии, сквозь прозрачную ткань просвечивали соски; их вид возбуждал Уолли сейчас гораздо сильнее, чем вчерашняя бахрома и яркая краска.

Стоило Джа сделать несколько шагов, и сзади в разрезе показалось атласное совершенство ее ног. Нанджи раскрыл от удивления рот и издал низкий рычащий звук, видимо, местный эквивалент восторженного присвистывания. Потом он с тревогой взглянул на своего повелителя.

Уолли только усмехнулся в его сторону, не в силах отвести глаз от своей рабыни.

— Если ты сможешь ограничиться разглядыванием, — сказал он, — я не стану вытряхивать из тебя внутренности.

Он решил, что Джа совершила свое собственное чудо, о чем и сообщил ей между поцелуями, а она засияла от удовольствия, довольная тем, что доставила радость своему господину.

Нанджи повел их в то место, которое здесь называлось салоном, в вечерний центр развлечений при казармах. В вестибюле древний однорукий слуга охранял ряд мечей. Нанджи послушно вынул свой и передал ему. Уолли только удивленно поднял бровь: ему вовсе не хотелось, чтобы Тарру получил награду совсем без борьбы. Слуга вежливо улыбнулся и с поклоном пропустил его вперед.

Ни на один салон, когда-либо виденный Уолли, этот не походил. Здесь было всего понемножку — бар, танцевальный зал, ресторан, клуб, великосветский салон и бордель. Все это находилось под открытым небом, на террасе стояли столики, а вдоль балюстрады горело множество факелов. Музыканты извлекали из своих инструментов какие-то странные воющие звуки, а молодежь топталась и прыгала на танцевальной площадке. У ограды собрались молодые мужчины, они пили, разговаривали, смеялись и ссорились. Для столь иерархического, строго организованного общества, местная ночная жизнь казалась на удивление свободной. Правда, на верхний балкон допускались только люди высокого ранга и их гости — Нанджи как раз подходил под эту категорию — но это было, пожалуй, единственным ограничением. Каждый шел, куда хотел. Здесь были мужчины со своими женами, рабынями или просто казарменными женщинами, они ели, пили, разговаривали и танцевали. Воины понимали, что ногам нужна нагрузка, танцевать они любили и умели. За еду, питье и женщин надо было платить, возможно, таким способом сдерживали необузданные порывы молодежи, но прислужник любезно сообщил Уолли, что для гостей все эти услуги предоставляются бесплатно. Уолли выбрал столик наверху, сел боком к ограждению и стал смотреть на людей, забыв на какое-то время о всех своих трудностях.

Конечно же, вся верхушка должна была представить ему своих жен, потому он часто вставал и опять садился. Когда он встает, должна вставать и его рабыня. Уолли с интересом заметил, как пристально все рассматривают ее платье и как она едва заметно поворачивается, чтобы показать его со всех сторон. Длинные платья не возбуждают — очевидно, это местное общественное мнение, поскольку почти на всех женщинах были очень короткие и вызывающие одеяния, все увешанные бахромой и блестками. На некоторых же и вовсе не было ничего, кроме бахромы. Для праздничной одежды цвета рангов, видимо, не имеют значения, по крайней мере здесь, в казармах, но длинное платье Джа удивило всех, и по выражению мужских лиц стало понятно, что общественное мнение, скорее всего, пересмотрят.