Американец. Неравный бой - Григорий Рожков Страница 57

– Кхем… Скорее не вопросы, а выводы. Людей, которых вы прочите в пополнение моего взвода, и тех, что пойдут к моим друзьям, выбрали не случайно. Создаете удобную рабочую атмосферу?

– Это с одной стороны. Тебя это не устраивает? – Деловой тон полковника мне нравится.

– Среди прибывших красноармейцев есть бойцы… кхем… чье присутствие здесь меня удивляет. Начну со старшего сержанта Николая Сиротинина. – Мысли очистились, я четко вспомнил все, что знал о том памятном бое Коли. – В моем мире в середине июля сорок первого года в районе города Кричев старший сержант Николай Сиротинин добровольно остался один у орудия и два часа сдерживал продвижение передовых сил Четвертой танковой дивизии вермахта. Он уничтожил одиннадцать танков, шесть бронемашин и примерно шестьдесят солдат противника и, к горькому сожалению, сам погиб. Немцы похоронили его с почестями, что было большой редкостью… Я говорю это все к тому, что здесь и сейчас Коля жив. В бою у райцентра Октябрьский он уничтожил семь польских танков. Не здесь его место! Он может наворотить страшных дел стоя у орудия, а не бегая с пехотой туда-сюда. Зачем вы его притащили?

– Мы все прекрасно понимаем. Старший сержант Сиротинин и до боя у Октябрьского выделялся среди числа его товарищей-артиллеристов Пятьдесят пятого стрелкового полка. За июль и август этого года расчет орудия, наводчиком которого являлся Николай, уничтожил около тридцати единиц бронетехники противника, включая восемь танков и почти пятьсот солдат и офицеров вермахта и Войска Польского. За это он награжден орденом Красной Звезды и медалью «За отвагу». А в свете последних событий на него составлено представление на Героя Советского Союза… Но, несмотря на все это, мы его никуда не приглашали. – Карпов с удовольствием рассказал о скромном, интеллигентном парне, сражающемся с неистовой силой и рвением.

– Не понял?

– Он подал прошение о переводе в первый батальон особого назначения войск НКВД следом за старшим милиционером, то есть уже просто сержантом, Горбуновым. Павел Горбунов тот еще жук. Он с самим товарищем Пономаренко лично знаком. – На мой непонимающий взгляд подполковник быстро ответил краткой справкой: – Товарищ Пономаренко является Первым секретарем ЦК компартии Белоруссии. Так вот через Пантелеймона Кондратьевича Горбунов и выяснил, куда отправили Арсентьева и Иванова. А как узнал куда, сразу подал прошение о переводе на мое имя… И как только узнал про меня? Хха!.. Ну, вот следом за этим пронырливым милиционером и Сиротинин потянулся. Сдружились эти чертяки… – хохотнул подполковник. – Знаешь, чем Николай обосновал свое прошение? Его реактивные гранатометы заинтересовали! Говорит, американские «Базуки» – это тоже артиллерия, только совершенно новая и малоизвестная в военной науке. И ему очень хочется обучаться использованию этого оружия в рядах войск НКВД. У нас, видите ли, «Базуки» раньше всех в Красной армии появятся. Ха-ха-ха!..

– Дела-а-а-а, – покачал я головой. Воистину неисповедимы пути Господни. Вот так поворот – Горбунов, выходит, тайные связи с властными людьми имеет, а Сиротинин интересуется реактивной артиллерией!

– Можно, конечно, было им отказать, они и на своих прежних местах приносили немалую пользу… Но тут сыграл тот самый фактор «комфортности» для вас, товарищи путешественники. Люди они вам знакомые, вместе повоевали неплохо, и отзываются о вас исключительно положительно. Так отчего же не дать вам возможность и дальше воевать одной компанией? Крепкие человеческие взаимоотношения и на войне много значат. – Не согласиться с этим я не мог. Подполковник истину глаголет.

– Значит, две морячки те самые… – киваю в сторону улицы, подразумевая приключения брата и друзей в лесах Белоруссии до встречи со мной.

– Они самые. Именно их встретили твои друзья в своем первом бою. Краснофлотец Ольга Седова и старший краснофлотец Марина Седова. Санитарки из состава Шестой отдельной роты морской пехоты Пинской военной флотилии, – как по писаному ответил энкавэдэшник. – Сестры родные они…

– Чего же они, сестры родные, тут делают? Тоже сами попросились? – чуточку кольнул я. Нервничающий или разозленный человек может сболтнуть лишнего, а оно мне и нужно.

– В школу снайперов, где обучался старший сержант Арсентьев, они просились. Твой брат удивил этих девушек своим стрелковым мастерством, и они решили стать снайперами.

– Так чего же они делают здесь, а не в школе снайперов? – Играем в дурачка до конца, хотя ответ мне уже известен.

– Ох, Пауэлл! Жалко их? Девушки ведь, молодые, симпатичные, а их в опасное подразделение тащат… Так думаешь? – по-отечески, с душевной теплотой и пониманием заговорил Карпов. Мне аж противно стало. Ну не шел этот образ энкавэдэшнику.

– Жалко.

– У них отец в штабе Пинской флотилии начальником штаба служит… Он! Их родной отец! И тот не смог отговорить своих девочек от принятия такого страшного решения! – Ого! Зацепило Карпова не на шутку. М-да-а-а. – Мне, думаешь, хочется видеть их здесь? Будь моя воля, отправил бы их в тыл, в госпиталя, санитарками работать!

– Вы – подполковник Наркомата внутренних дел. Кому, как не вам, иметь волю… – вновь понимаю, что сокрыто за словами куратора, но не сдерживаюсь в подколках. Не верю, что сила желания девушек быть снайперами переломила сопротивление энкавэдэшника. – Можете не объяснять дальше, почему эти девушки здесь… – Карпов только щекой дернул. Ответ-то он точно приготовил, но обломитесь! Замысла рассказывать не станет, тут и думать нечего. Сто процентов замыслили подложить девушек под Юру и Сергея. Для контроля, так сказать. Гадко это!.. Перейду лучше к расспросам Дерби. – Сэр, могу я теперь узнать причину приезда техник-сержанта Пула? Он сказал, что будет инструктором. Новобранцев-рейнджеров будет обучать управлению бронетехникой? Я здесь, в штабе, видел советского капитана-танкиста, того самого, что обучал нас. В чем же дело?

– Тут все просто, Пауэлл. Лафайет Пул – ас танкового боя. У него удивительный опыт, именно такой, какой требуется знать рейнджерам. – Видя, что такой ответ меня не удовлетворяет, полковник с легкостью продолжил: – За неполных две недели боев на фронте техник-сержант Пул уничтожил семнадцать танков противника. Семь танков были уничтожены в бою у Паричей. – Гордость, звенящая в голосе создателя рейнджеров, зацепила и меня. – На данный момент у сил Содружества имеется лишь три офицера, превосходящих Пула по этому показателю. Это старший лейтенант Лавриненко, старший лейтенант Бузинин и капитан Колобанов. Лавриненко за две недели боев уничтожил двадцать три немецких танка, десять из которых за один бой. Бузинин – за две с половиной недели уничтожил восемнадцать танков. Капитан Колобанов – двадцать два танка, и все в одном бою. Но ни того ни другого аса мы не можем отозвать с фронта ради краткосрочного обучения взвода пехотинцев, которым предстоит девяносто процентов времени передвигаться и сражаться на своих двоих.

– Но я еще не понимаю, в чем уникальность опыта Пула и чему он может нас научить?

– Он сражался в тылу врага на танке и достиг в этом немалых успехов. Он своими делами доказал, что умеет настраивать взаимодействие между танковыми и пехотными подразделениями. Твоя заслуга в этом вопросе не умаляется, лейтенант. Но в те моменты, когда ты не отдавал приказов напрямую, Пул действовал решительно и умело. Сержант отлично отзывается о рейнджерах и о тебе лично, Майкл. Что еще нужно? – Собеседник разводит руками. – Он идеальный учитель для рейнджеров. Одна из наших основополагающих обязанностей – организация и проведение рейдов по тылам противника. И рейд при поддержке танков – просто идеальный вариант! И мы будем уметь воевать на танках в тылу врага. – Теперь до меня начало доходить, какую мысль протянули командиры. – Конечно же и Пула мы кое-чему научим. Он и его экипаж войдут в состав второго батальона рейнджеров. Зная, о чем ты спросишь, отвечу сразу – второй батальон будет таким же, как и первый, с одним лишь дополнением в составе. В целях эксперимента мы придадим батальону роту легких танков.