Королевский тюльпан. Дилогия - Ива Лебедева Страница 57

Лирэн — тоже вспомнила, видимо, бег по пересеченной местности в условиях хреновой видимости, да еще и под обстрелом, стимулирует мозги лучше витаминов — отделался парой ссадин и ожогом от пороха на левой руке — как я поняла, отстреливался и пытался перезарядить оружие на полном скаку. Даже думать не хочу, как он это делал, главное — не пострадал.

Казалось бы, чего мне жалеть этого нахала. Но он все же пришел, чтобы предупредить нас, и защищал от загонщиков. Значит, как минимум сейчас мы с ним на одной стороне и его враги — наши враги.

Вообще, его присутствие беспокоило меня даже на фоне всеобщего трындеца. Становилось не по себе от взглядов, странно от прикосновений — он помог мне усадить Нико рядом с раненым лешим и придержал под локоть, когда споткнулась.

Брюнет Этьен все еще не пришел в себя, но он меня так не тревожил. Вежливый мужчина, и вообще… какой-то прямой, прозрачный, что ли. А этот хитрован — у него даже зеленые глаза как у лиса, какие-то раскосо-насмешливые.

— Плоховато дело, — отвлекла меня от размышлений Магали, утирая пот со лба.

— Что?!

— У меня с собой есть лекарства и инструменты, чтобы достать пулю из плеча господина Этьена. Но вот с бедром старика все сложнее. Глубоко засела. Нужен большой хирургический набор и другие снадобья. Денек лохматый еще потерпит, а потом свинец в ране его убьет. Надо вынимать.

Я не успела вздохнуть — еще одна ягодка-проблемка в большую корзину, как раздался удивленный детский голос:

— Мамочка, что это?

Я тихонько заскулила, как Муму с кирпичом на шее. Что еще такое? Местная проклятая форма особо агрессивно-прожорливой жизни? Яма без дна?

Сделала несколько шагов в сторону голоска. И обругала себя вороной повышенной забывчивости. Правда, по-доброму.

Девчонка трех-четырех лет пялилась на маленькую грядочку, на то, чего в этом разнесчастном городе не видали и дети ее постарше, — на растущие цветы. На мою тюльпанную плантацию. Да, ее обитатели пока еще подростки-недоростки. Однако за два дня, которые я их не посещала, они вытянулись в длину, а бутончики раскрылись. Скромно, несмело, но все равно даже в полутьме было видно — это цветы, а не какая-то форма лука-порея.

Я тихо рассмеялась так, что слезы заручьились по пыльным щекам. Хоть какая-то добрая новость за эти проклятые сутки!

Вокруг собирались лепесточники, даже Луи потребовал, чтобы его подвели. Глазели, шептались, кто-то встал на колени, чтобы поближе рассмотреть цветок. Протянул руку, но трогать не решился — вдруг тот исчезнет от такого панибратства.

Я опять усмехнулась, вспомнив добрый анекдот, как другой мужик нырнул, спас Муму, развязал.

— Благодарствую, — прогавкала откашлявшаяся собачонка.

— Говорящая собака! — изумился мужик.

— Говорящий мужик! — изумилась Муму.

Вот так же дивились и лепесточники, увидев растущие, а не срезанные цветы.

— Похоже, Филь-Филь-вторая, убежав с песочка, не теряла времени даром, — услышала я насмешливый голос.

Рядом стоял Лирэн. Смешки смешками, но я чувствовала — он удивлен не меньше других.

— Будете обзываться чужими именами… — хотела закончить: «Превращу вас в крысу». Но я подумала, что у меня еще не столь солидная волшебная репутация, да и с этого нахала станет потребовать демонстрации могущества. — …сама буду называть вас Зеленоглазым Крысом.

Нахал присел на корточки. Я даже испугалась: вдруг тоже словил пулю и полчаса играл в героического мужчинку? Но он просто хохотал. При таком освещении сразу и не поймешь — всерьез или придуряется.

— Назовите ваше настоящее имя — и больше никаких обзывалок.

Ну, что тут будешь делать?

— Можете называть меня Линой, — сказала я.

— Если это ваша работа, то вы вправе называться «Волшебница Лина», — заметил Лирэн, не торопившийся подниматься и глядевший на тюльпан.

Я хотела ответить, что мое чудо — полчаса нормальной садоводческой работы в день. А еще — что хватит пялиться на меня и цветы, надо помочь раненым.

Но тут та же девчонка, обнаружившая тайную плантацию, тихонько сказала:

— Ой, как легко дышится! Даже танцевать хочется.

Я в очередной раз поразилась лепесточникам. Этот несчастный табор только что спасся от погони и должен был зализывать раны, заодно считать товарищей, кто не выжил, и плакать. А они, то ли как дети, то ли как ученые, стали исследовать находку. Просили меня отойти, подходили к моей любительской клумбе, вдыхали. И пару раз пускались в пляс.

К моему удивлению, Лирэн начал командовать. И, к еще большему удивлению, его слушались. Магали попросила вскипятить воду — он распорядился выкопать яму и развести костер в ней. Запретил зажигать факелы и показал, как сделать потайной фонарь. Велел четырем юнцам надышаться цветами — у него в торбе оказался целый ворох — и установил наблюдение. Потом приказал женщинам приготовить еду, но мы и без него сообразили. Война войной, а желудок сам командует.

Когда он подошел ко мне, я уже наломала два хлеба и нарезала окорок.

— Как-то вы легко стали у них командиром, — заметила я.

— А это проще простого, — усмехнулся Лирэн, подхватывая кусок. Несмотря на темноту, я поняла, что он безошибочно выбрал самый толстый. — Знаете, как называют лепесточников? Королевство без короля, банда без атамана. Кто говорит умные вещи, а главное — вовремя, тот и маршал лепесточников. И почему я в детстве не стал лепесточником? Впрочем, тогда кто бы им помог?

— А если маршал станет говорить глупости? — прервала я философствование с набитым ртом.

— Будет говорить глупости или умности не ко времени — просто перестанут слушать, — невнятно ответил Лирэн, доедая второй кусок. — Спасибо за угощение, сейчас проверю своего раненого друга.

Слово «друг» было сказано с такой презрительно-насмешливой интонацией, что я, уже решившая отчитать нахала за покусовничество, усмехнулась сама.

Скоро весь наш табор потянулся к застолью. Из ямы поблескивал огонь, на небе горели звезды. Не хватало только гитары — «как здорово, что все мы здесь сегодня собрались» — и нормальный туристский поход. Хотелось смеяться и плакать. Впрочем, сейчас больше всего хотелось есть.

— Между прочим, — шепнул Лирэн, подсаживаясь ко мне с куском хлеба, поджаренным в ямочном костре, — вся история-то из-за него. А еще, я слышал, принцы звериный язык знают.

Нико почти ничего не ел. Он сидел между Крошкой и Паршивцем и действительно разговаривал с катланками. В отблесках подземного костра четвероногая подружка Этьена казалась настоящей пантерой.

— А они будут выяснять, он погиб или нет? — шепотом спросила я.

— Они трусы, — презрительно сказала Магали. — Будут подходить, уткнувшись носом в букет, но едва запершит в горле — убегать. Впрочем, в приморских городах есть особые костюмы для тех, кто ищет клады на дне моря.