Дети драконов - Елена Кочешкова Страница 57

Монашек уставился на меня удивленно. Видать, нечасто сюда заглядывали с такой нуждой. Потом закивал быстро и указал на калитку:

– Входите, господин! Только это... меч ваш... у нас с оружием-то того... нельзя. Вот! Возьмите! – он вручил мне тонкий простой шнурок из пеньки. – Вы рукоять-то обвяжите с ножнами и проходите с миром! А я сейчас за отцом-настоятелем сбегаю!

И он в самом деле умчался, сверкая смуглыми босыми пятками.

Сторож...

Я покачал головой и сделал, как было велено.

Случись что серьезное, полагаться мне придется более на свою Силу, чем на меч.

7

Отец-настоятель оказался зрелым мужчиной с гладко выбритым лицом и высокими залысинами. Он тоже был смуглым, темноглазым и некогда чернобровым, но с годами изрядно полинял в темно-серую седину. При виде меня глава монастыря скептически свел брови к переносице, отмеченной старым шрамом, но больше ничем удивления не выказал. Самолично отвел к одной из келий и даже не задал ни единого вопроса.

– Могу ли я быть уверен, что никто не нарушит моего уединения? – спросил я, вкладывая в его ладонь крупную серебряную монету.

Настоятель посмотрел на нее совсем без выражения. Как будто и не порадовался вовсе.

– Разумеется, сын мой. Молись и беседуй с богами сколько тебе угодно.

– Не будет ли большой дерзостью с моей стороны попросить, чтобы хоть раз в день кто-нибудь приносил еду и воду к моему убежищу? Не хочу покидать его, дабы не утратить надлежащего возвышения духа.

– Не будет, сын мой. Я распоряжусь, чтобы послушник оставлял завтрак и ужин у этих дверей, не нарушая твоих бесед с высшими. Отхожее место вон нам, – серая сутана крылом качнула воздух, когда монах указал мне в сторону стены. Насчет оружия брат Малет тебя уже предупредил.

– У меня еще кинжал есть, – сказал я.

– То ж разве оружие? – улыбнулся настоятель. – То инструмент. Мало ли тебе в зубах поковырять прижмет. Или кусок хлеба покажется слишком толстым. Отдыхай, сын мой. И ни о чем не тревожься. Здесь ты в безопасности.

С этими словами настоятель отечески похлопал меня по плечу и ушел, оставив в недоумении.

Неужто я и впрямь выглядел как человек, который чего-то боится?

Места в келье было немного – ровно столько, чтобы влезла узкая лежанка, с тонким соломенным тюфяком да маленький умывальный таз на колченогом табурете в углу. В противоположной от двери узкой стене имелось крохотное оконце, более похожее на бойницу или дыру для почтовых голубей. Под ним, сбоку от кровати имелся маленький альков с резным деревянным образом божественной семьи. Опустившись на жесткое ложе, я вгляделся в лица богов. Отец был как всегда суров и строг, Мать взирала на меня с нежностью и тревогой, а Дитя... Я даже зажмурился на миг, отгоняя наваждение. И оно ушло – когда я вновь посмотрел на образ, юный бог уже не показался мне так явственно похожим на маленького Лиана. Просто мальчишка. Большие глаза, худое лицо, упрямо сжатый рот. Мастер, который вырезал святую картину, наделил Дитя чертами, не характерными для его обычного, более мягкого и кроткого изображения.

Скупым движением руки я засветил лампаду в алькове. Пускай горит... Никогда не чувствовал себя набожным, но в этом образе было что-то цепляющее за душу. Что-то настоящее, живое.

Потом стянул с ног сапоги и растянулся на лежанке, глядя в голубиное оконце с ярко-синим небом.

Так тихо и спокойно...

Снаружи раздался короткий гулкий удар колокола, возвещающий сбор к молитве, и снова – тишина.

Я лежал, слыша только свое дыхание, и думал о том, что обязательно должен уснуть сейчас. Меня ждала долгая трудная ночь – походы по чужим сновидениям, нелегкие разговоры, объяснения и упреки... Стоило отдохнуть заранее, чтобы не загнать себя потом. Я полагал, что придется приложить усилия, но дрема подкралась тихо и незаметно, сама собой. Смежила мне веки, нашептала на ухо заветные слова...

«Спи мой мальчик, день прошел. Завтра будет хорошо. Завтра будет пенье птиц, крики чаек-озорниц. Будет море, будет синь, а сейчас скорее спи...»

В детстве младенцы кличут мать, когда им больно или страшно, я же всегда звал отца. Только его надежные руки, его спокойный голос давали мне уверенность, что все будет хорошо. Он пел мне колыбельные чаще чем няньки, он учил меня быть смелым и справедливым, он подарил мне мой первый клинок и научил плавать. До сих пор, когда мне было страшно и тоскливо, я слышал его нехитрую песенку про море, под которую так часто засыпал в детстве.

Колокол звонил еще дважды. Его глухие удары доносились до меня сквозь сон, я всплывал к поверхности и засыпал снова.

А когда проснулся, понял, что опять оказался далеко от своего тела.

На сей раз моего слуха первым коснулся голос Ивы.

– Ну что, оклемался? Я же говорила, это пойло мертвого подымет. Еще хочешь?

– Нет, – Лиан покачал головой и с неприязнью взглянул на широкую глиняную бутыль, что украшала середину стола. – Мне хватило. Даже думать не хочу, чего ты туда намешала...

– Эт точно. Лучше тебе не знать, – Ива усмехнулась и убрала за ухо прядь волос. Они уже отросли до самого подбородка и постоянно мешали, но стричь их она больше не собиралась. – Как тебе мои владения?

– Твои? – Лиан небрежно приподнял бровь и посмотрел на девчонку так, что та сразу ощетинилась.

– Мои! Это я нашла вход. Вы бы сюда ни в жись не попали!

– Ну конечно, – хмыкнул Лиан. – Куда нам...

И осмотрелся.

Комната, где они сидели, была не слишком велика, но все нужное в ней имелось – пара широких резных кресла за треснувшим, темным от старости столом, небольшая кровать в алькове под пыльным балдахином и даже камин, в котором робко танцевали лепестки огня. Тяга была совсем плохая... видно, что никто этим очагом не пользовался много лет.

– Мне здесь не нравится, – сказал Лиан. – Я люблю, чтобы было светло и красиво.

– Ага... золото и бархат. Как в вашем дворце, где у тебя прав меньше, чем у этой крысы, – с недоброй гримасой на лице Ива ткнула пальцем куда-то в угол. – Да не бойся... она почти ручная. Я зову ее Подружкой. Хочешь покажу, как она у меня с руки ест?

– Не надо, – Лиан скривился и больше не смотрел в ту сторону. Уставился на Иву. – Ты же понимаешь, зачем я сюда приехал?

– А то! Тебя не захочешь, так поймешь... Глупый ты, Сполох... Вроде кажешься большим, взрослым... а все одно – будто дитя неразумное. Кто ж уходит из таких мест? Разве ты сам не чувствуешь, как здесь кипит Сила?! Как она зовет... наполняет собой все вокруг. Делает тебя д р у г и м?

– Мне нравилось то, каким я был прежде.

– Просто ты еще понял... глупый мальчишка. Все вы, мужчины – дураки. Даже большие. Идем! Я должна показать тебе кое-что.