Крокодилова свадьба - Денис Лукьянов Страница 57

Люминограф понял примерный ход мыслей оппонента, надавив на худые плечики Бальзаме сильнее. Совместите психологическое давление с легким физическим — эффект будет тот же, что под реальным прессом.

— Я… я… я… — начал Бальзаме, но вскоре сдался. — Почта духов…

— Что-что? — Шляпс отпустил плечи кутюрье, и тот жадно глотнул воздух, словно его душили, а не легонько прижали к стенке.

Отдышавшись, собравшись с духом, запинаясь и прерываясь, Бальзаме в блеклых красках пересказал все, что утром поведал ему Честер. Кутюрье показалось, что Диафрагм не удивился рассказу, но лишь потому, что Бальзаме Чернокниг не мог заглянуть под лицо люминографа. Тогда бы он увидел смесь гримас удивления и прозрения, как у человека, который наконец-то смог сложить два и два, но получил почему-то пять. Математика — штука коварная, благо хоть с ума сводит редко.

— Спасибо, это было очень важно.

Шляпс знал, что это информация, в принципе, была не столь важна, сколь то, что они узнали у Шизанте. Потому что последствия могли оказаться куда хуже самого замысла Честера. Но Диафрагму просто необходимо было знать, что придумал Чернокниг, для чего конкретно его, Шляпса, собрались использовать и для чего украли его жизнь, или, как говорил Бальзаме, пикси-духа, оставив люминографа в полном одиночестве. Тот факт, что он сам буквально недавно отдал жизнь Октаве, при этом — добровольно, Шляпс как-то решил оставить в стороне. Кто не творит глупостей, верно?

Теперь у люминографа камень упал с души, после чего ее обильно смазали медом. Диафрагм взял сумочку со светопаратом, вытащил прибор, вставив во внутрь стеклянную карточку, засыпав алхимический порошок. Бальзаме непонимающе смотрел его.

— А это, господин Чернокниг, за внезапный визит и моральный ущерб, — он хотел извиниться, но посчитал это лишним.

Вверх ринулась струйка дыма, а из светопарата вылезла стеклянная карточка. Шляпс подержал люминку на свету, вручил ее хозяину дома и, ничего не говоря, вышел, тактично закрыв за собой дверь — даже не хлопая.

Бальзаме посмотрел люминографу вслед, а потом взглянул на люминку — на ней, в негативе, вырисовывалась напуганная, кривая и взбудораженная фигура кутюрье.

Из обеденного зала в доме мадам Крокодилы на Метафорической улице раздавалось такое верещание, словно там внезапно поселилась стая возбужденных канареек, которые быстро-быстро и невпопад пели одну и ту же мелодию, не имея ни слуха, ни голоса, ни чувства такта — зато делали это от души. С улицы примерно такое ощущение и складывалось — верещание на высоких нотах пролетало сквозь открытые окна, и некоторые прохожие судорожно оглядывались, ожидая увидеть вылетающих птиц.

У Октавы, сидевшей рядом с мамой в обеденном зале, от этого гомона уже трещала голова — но девушка, по крайней мере, видела, что это были не птицы, а мисс Спаркл из «Снов наяву», которая всегда походила на стаю свихнувшихся канареек. Особенно, когда у нее было много что сказать.

Это знание для девушки проблему не облегчало. Октаве пришлось разойтись с Глицем, чтобы тот успел притащить все необходимое из театра, и чтобы не вызывать подозрений у Честера, который еще даже не пришел. Сейчас Октава готова была делать какие угодно неправильные вещи, лишь бы прекратить слушать мисс Спаркл.

Мольбы девушки оказались услышаны, и журналистка замолчала. Но только для того, чтобы Аллигория успела сказать:

— Да, конечно.

А потом, птичий щебет продолжился.

— Поверьте, мы распишем это все в лучших красках, тем более что господин Чернокниг обещает столько всего необычного и интересного! И мы посвятим целых две страницы только вашему платью, потому что я просто уверена, что оно прекрасно!

— Да уж, — подумала Октава, еле слыша даже свои мысли из-за нескончаемой тирады слов Спракл, — будет действительно много необычного, особенно, если все пойдет наперекосяк.

Кто-то позвонил в дверь, бросив тем самым спасательный круг для Октавы.

— Я открою! — крикнула она и на реактивной скорости сбежала вниз по лестнице, где голос журналистки слышно было хуже.

Девушка очень понадеялась, что это пришел Глиццерин, но на пороге ее ждал Честер.

— Ах, Октава, здравствуй! — улыбнулся он. — Прости, я немного задержался. Мама, надеюсь, дома?

Увидев на пороге церемониймейстера, Октава сделала, что называется, каменное лицо, и холодным голосом ответила:

— Да, в обеденном зале, говорит с мисс Спаркл.

— О, как замечательно! Так и подумал, что это мисс Спракл, когда шел по улице — хотя, признаюсь честно, сначала я подумал, что твоя мама решила прикупить дюжину канареек.

Честер вошел и буквально поскакал на второй этаж, а Октава проводила его взглядом, пытаясь разглядеть хоть какое-то призрачно-зеленое свечение, но тщетно.

— Ну ничего, — подумала она, — ты мне еще попадешься.

Не успела девушка отойти от двери, как снова раздался звонок.

На этот раз, на пороге стоял Глиццерин с бронзовыми приборами, от веса которых чуть не падал.

— Что-то случилось? — насторожился он, увидев Октаву.

Та не сразу поняла, почему пиротехник вообще так подумал, но потом до нее дошло, что она забыла сменить выражение лица с каменного на нормальное.

Октава улыбнулась.

— Нет, прости, просто прямо перед тобой вошел Чернокниг.

— Я видел его со спины, было такое чувство, что он вообще ничего вокруг не замечает. А меня с этими штуками особенно трудно не заметить.

— Эйфория, — пожала плечами девушка и впустила Пшикса.

— И куда нести эти штуки? — Глиццерин поставил механизмы на пол, с облегчением вытерев пот со лба. — Упырьтюр обещал, что их принесут другие, но свалил все на меня…

— Вроде бы вы договорились проводить представление в пустующей гостиной, где есть спуск в подвал…

Они посмотрели друг другу в глаза, словив одну и ту же мысль.

— Подвал, — перешла на шепот Октава. — Ну конечно же, ему нужен был подвал.

— Но нам это тоже сыграет на руку, — прошептал Глиццерин.

— Уверен?

— Сегодня проверим.

Глиццерин схватил механизмы и потащил в нужную комнату, а девушка шепнула ему на ухо:

— Внимательно смотри за Честером. Я уверена, что жизнь у него сегодня с собой.

Потом Октава взбежала на лестницу и, не дойдя до второго этажа, поняла, что щебетание Спаркл уже какое-то время назад прекратилось. Девушка остановилась, крикнув:

— Мам, господин Чернокниг! Тут пришел Глиц… в смысле, господин Пшикс! Нужно проверить спецэффекты.

Все трое — Спракл, Аллигория и Честер — появились на лестнице. Мадам Крокодила попросила Октаву проводить журналистку. Та заверещала что-то невнятное на прощание — у девушки снова затрещало в голове, — но надолго в дверях задерживаться не стала.