Прости меня луна - Татьяна Абалова Страница 57

Да, волнение за любимую женщину никуда не делось, но ушли зависимость и корежащая боль, чувство, что его испивают до дна, капля по капле лишая магии. Он действительно все эти годы был счастлив, как и обещал Гаюрд. А что теперь? Безумие как расплата?

— Что случилось, милый? — Свон подошла сзади, обняла, прижалась щекой к спине. Присутствие приемного сына ее успокаивало, на время унимало тоску по Генриху. Но стоило Петру и Роуз с малышами вернуться в Северную Лорию, как печаль наваливалась с новой силой. Да и с Эдуардом как-то разладилось.

Смерть сына они переживали порознь. Супруг все время находился в разъездах, объясняя свое отсутствие государственной необходимостью, а Свон чувствовала, что он просто не может смотреть ей в глаза, считая себя виноватым. Оставил Генриха одного, хотя знал, что надвигается нечто ужасное. «Наш сын возмужал и может принимать самостоятельные решения». Будущий наследник. Гордость отца. А ему-то всего двадцать один. Было. И останется навсегда. Совсем мальчишка.

Она вызывала мужа на откровенный разговор, увещевала, плакала, даже молила, он соглашался, что зря корит себя, а наутро все равно уезжал.

— Мерещится всякое, мама… — Петр развернулся, заключил Свон в объятия, погладил по рано поседевшей голове. Пшеничные пряди густо переплетались с посеревшими. Голубые некогда глаза от слез будто выцвели. — Не хотел говорить, но ты должна знать, что со мной происходит. Если вдруг… Если вдруг я сделаюсь безумцем…

Ее непроизвольное движение рук, вцепившихся в его одежду, заставило пожалеть о произнесенном. Матери и так горя хватает.

Она застыла в ожидании пояснения, глаза наполнились страхом.

— Я вижу ребенка, которого нет. Девочку, одетую по тонг-зиттским обычаям. Черноволосую, лет пяти-шести. Она подглядывает за мной из-за занавески или вдруг появляется у изножья кровати. А то прячется в тени коридора. Но стоит подойти ближе, как она тут же исчезает, словно призрак…

Свон взяла себя в руки. Не стоит показывать, что ей страшно.

— А ты не пробовал с ней заговорить?

— Она не отвечает. Роуз как-то вошла следом в спальню… — Петр обернулся на окно, за которым послышался детский плачь. Упал младший сын.

— И что?

— Она решила, что я заболел и разговариваю сам с собой. Понимаешь, эта странная девочка показывается только мне. И никогда, никогда, когда в комнате кто-то третий. Я боюсь, мама…

— Мой сын, мой добрый, мой сильный сын, — Свон провела рукой по скуле Петра, тот откликнулся, прижав ладонь к губам, — ничего не бойся. Когда-нибудь мы вернемся к прежней жизни, я верю. Мы слишком измотаны нашими несчастьями. Смерть Генриха… — она силой воли остановила рвущийся всхлип. — И даже не думай, что ты безумен. Я не знаю человека более смышленого, более рассудительного, чем ты. Девочка всего лишь призрак, одно из тех явлений, которое как появляется неизвестно откуда, так и исчезает непонятно куда. Ты уедешь, а фантом останется здесь, с нами. Они всегда привязаны к одному месту.

— Но она не призрак, мама. И я видел ее в нашем замке в Северной Лории. И в Дохо, куда ездил, чтобы встретиться с Гри. Девочка всюду следует за мной. Стоит и смотрит с немым укором. Я с ума сойду от этого взгляда.

Приемный сын опустился на колени, прижался лбом к животу Свон.

— Мама, я в ней вижу себя. Она… она, будто моя дочь…

— Ну перестань, милый. Откуда взяться дочери?

— Из Лабиринтов, — Петр поднял больные глаза. — Шесть лет назад я жил в Лабиринтах.

— У… У тебя там кто-то был?

Петр неуверенно кивнул.

Свон опустилась на пол рядом с сыном. Ее глаза наполнились слезами. Прижала кулак ко рту, не давая вырваться словам, которые тут же произнес сам Петр:

— Мама… Это единственное разумное объяснение, почему девочка появляется и исчезает.

— Она идет дорогой бахриманов…

— Да.

— Кто ее мать? — больно задавать такие вопросы. Очень больно, но она должна знать. И как теперь быть с Роуз? Молчать или открыться дочери? Оба варианта так себе….

— Принцесса драконов Солнце. Я так думаю… — увидев, как гневно блеснули глаза Свон, исправился, — я почти уверен. Навряд ли я не заметил бы, если бы Лолибон родила.

— Ох! — Свон уткнулась лицом в ладони. Она понимала, что трудно оставаться праведником при королевском дворе тысячи лабиринтов, где беспутство и насилие чуть ли не воспевались, но Шиншилла… Эрийская шпионка, ставшая правительницей. Любовница мужа, а потом и сына. Бывшая… Уже почти шесть лет как мертвая.

— Ты не думай, — Петр наклонился, коснулся губами волос матери, — я не был так испорчен. Я… я не сдавался…

Свон вспомнила шрамы на спине сына. Еще большие шрамы Шиншилла оставила в ее душе.

— Но однажды я… был пьян, — на смуглом лице мужчины появился болезненный румянец. — И… — слова давались ему мучительно, — я соблазнил девушку. Ее звали Солнце. Но на утро ничего не вспомнил. Она обиделась и ушла. Я увидел ее только через год…

— Она родила, но скрыла…

— Я не знал. Я и сейчас сомневаюсь, но…

— …иного объяснения нет.

— А! Вот вы где! — в комнату ворвались мальчики в сопровождении Роуз.

Дети кинулись к бабушке, та торопливо вытерла слезы. На немой вопрос дочери быстро нашла ответ:

— Мы тут немножко поговорили, вспомнили былое, Генриха…

Петр, прежде чем подняться с пола, потрепал смеющихся мальчишек по голове.

— Мне нужно уехать, — произнес он делано бодрым голосом. — Ненадолго. По неотложным делам.

Свон нахмурила брови, но Роуз не заметила ее беспокойства, повисла на шее у мужа.

— Опять в Дохо? — контрабандисты все чаще нарушали границу с Белым Безмолвием, что грозило осложнением с правящей четой ледяных драконов. — К папе?

— А кто у нас тут такой чумазый! — Свон увела детей, давая их родителям попрощаться. Она ни на минуту не сомневалась, что Петр собирается в Лабиринты. Только там он мог найти ответы на все вопросы.

* * *

— Я так счастлива! — румянец удовольствия разливался по лицу Стефании. Она смотрела на помолвочное кольцо, которое в присутствии тетушек и матери надел ей на палец смущающийся жених.

Шарло прижала надушенный платочек к глазам.

Карли то ли всхлипнула, то ли всхрапнула. Скорее всего, второе, поскольку сначала она как-то очумело уставилась на сестру, потом перевела взгляд на Дака. И лишь после того, как ей сунули кольцо под нос, засмеялась, заставив тело ходить ходуном.

Графиня Алель хлопала в ладоши.

Псы под окнами выли.

— Ну, ты нашел бахримана? — Рейвен сидел в отведенной Стефании комнате за бюро и без стеснения читал не ему принадлежащие бумаги. Хлопнула горбатая крышка, закрывая ящички, в которых он еще не успел порыться, и, если бы колдун не оказался расторопен, наверняка раздробила бы ему пальцы.