Проклятие – миньон! - Татьяна Коростышевская Страница 57

Поэтому я пошла в солярий с ван Солом, а еще потому, что Патрик желал поговорить, грустно улыбаясь, а я знала это его выражение лица. Он хотел предостеречь меня от доверия ван Харту, как когда-то уговаривал не доверять ван Хорну. И он был прав, мой прекрасный друг, и тогда, и, наверное, сейчас.

И следующие несколько дней промелькнули в мгновение ока. Моя матушка всегда отмечала эту особенность течения времени для человека увлеченного. Я в казарме даже не ночевала, не забывая забегать к Патрику, но визиты мои проходили под присмотром хлопочущего ван Сола и длились не более четверти часа. Лорд Уолес явно шел на поправку, он где-то гулял в мое отсутствие, с кем-то общался: о первом свидетельствовали грязные башмаки под кроватью, о втором – пустые бутылки из-под вина. Горничные убирались ежедневно, но пустая посуда попадалась мне на глаза все время.

– Может, он так заливает свое одиночество, – предположил как-то ван Сол.

– А может, ты будешь так добр оставить нас с ним наедине? Если он заливает что-то вином, значит, это что-то требует дружеского участия и разговора. Ты – третий лишний, Дэни.

– Будешь разбираться с его горестями, когда закончишь наши дела, – строго отвечал мой помощник. – От тебя зависит несколько десятков человек, все белое крыло, не считая прислужников и слуг, а за пару дней с твоим Уолесом ничего не случится. После балета вытрешь сопли ленстерцу.

Прибыло доманское посольство. Лорды Рамос и Перес оказались похожи друг на друга, как братья-близнецы, не считая того, что Рамос был смуглым и долговязым, а Перес – толстоватым блондином. Все же прочее – хитрые глазенки и пухлые порочные рты, высокомерное пренебрежение к любому собеседнику, зауженные в талии камзолы и плоённые воротники на плечах – было точь-в-точь.

Графа Шерези представили доманским лордам за ужином, где граф сидел по левую руку от лорда Мармадюка, напротив ее величества, чьей лучезарной прелестью мог любоваться через стол. По правую руку от его шутейшества сидел второй королевский миньон – ван Харт, что позволило лорду Пересу пошутить о том, что непонятно, чьи именно миньоны здесь присутствуют – королевы или лорда-шута. На что последний кисло улыбнулся, а граф Шерези заметил, что близкие люди часто делятся своими игрушками, и что «какая жалость, что некоторым доманским мальчикам эти игрушки не светят». На что лорд Перес резко намекнул на женоподобную смазливость графа Шерези, тот в свою очередь намекнул, что уже то, что кто-то замечает мужскую смазливость, многое говорит о мужественности самого заметившего. На что лорд Перес заметил, что смелость некоторых шутов основана на том, что их фамильные клинки, видимо, пылятся в личных будуарах. На что граф Шерези сообщил, что некоторые шуты могут получить сатисфакцию даже в дуэли на вишневых косточках. Разговор бы продолжился в довольно резких выражениях, но лорд-шут Мармадюк решил среагировать на слово «шут», в этом разговоре прозвучавшее, и положил на стол свой чудесный обоюдоострый клинок, продемонстрировав его доманским лордам, а также намекнул графу Шерези, каким именно образом может заставить его замолчать. Граф смешался и покраснел, и общая беседа вернулась в спокойное русло.

– Интересно, – ее величество рухнула на кровать, широко раскинув руки, фрейлины тихонько удалились, унося и парадное облачение, и огромный королевский венец, в котором Авроре пришлось сидеть за ужином, – если я сейчас отойду в чертоги Спящего, вы начнете убивать друг друга немедленно или выждете пару дней для приличия?

– Ты сейчас о доманцах или о своих подданных? – Лорд-шут парадным облачением отягощен не был, поэтому просто отстегнул перевязь и положил на каминную полку клинок. – Доманцы нападут месяца через два, раньше они не успеют подтянуть к границе необходимое количество войск, королевский двор ждать не будет. Если отойдешь прямо сей момент, к утру у нас будет три-четыре отравления со смертельным исходом среди членов королевского совета и десяток дуэлей. Провинции взбунтуются последними.

Ее величество фыркнула и болтнула в воздухе ножкой. Шут намек понял и помог повелительнице избавиться от обуви.

– А все потому, – он бросил туфельки куда-то вглубь комнаты, – что ты вовремя не озаботилась нарожать наследников. Хотя, может, еще не поздно.

– Если бы я не устала сегодня столь чудовищно, – зевнула Аврора, – я бы предложила тебе заняться производством наследника немедленно и забавлялась бы, наблюдая, как ты юлишь, чтоб этого избежать.

– Я предлагаю не себя, – шут испуганно прижал руки к груди, почтительно изогнувшись у королевского ложа, – присмотрись к ван Харту. Если его повернуть той стороной, на которой нет шрама, он совсем не плох. К тому же он принц долины, если ты захочешь взять его в мужья, ваш брак даже не сочтут морганатическим.

– Дурак.

– Нет, ваше величество, он не дурак! Может, слегка горяч и невыдержан…

– Ты весь вечер его изводил!

– Я ему и слова не сказал!

– Ты кокетничал с Цветочком, чем злил его до невозможности.

– Вы намекаете, что ваш миньон желает не свою леди-королеву, а другого миньона? – Голос Мармадюка был полон такого преувеличенного ужаса, что Аврора хихикнула. – Я, как ваш подданный, должен вмешаться, должен пресечь эти противоестественные отношения, принять удар на себя.

– Хватит резвиться.

– Я еще и не начинал.

– Наша девочка достойна большего, чем служить трофеем в битве мужских тщеславий. Завтра, милый, после балета я поговорю с ней.

– Расскажешь ей о том, откуда берутся дети, на примере пчелок и коровок?

– Басти выросла на природе, милый, о пчелках и коровках она знает. Я расскажу ей о том, насколько важно иметь джокера, если хочешь отыграть что-то у фей.

Мармадюк не возразил, растянувшись в ногах королевы, он рассматривал потолок.

– Ты не собираешься идти к себе?

– Не собираюсь.

– Ты уступил кому-то свою спальню? Басти? Ты прячешь ее там от Переса или от ван Харта? А может, от обоих?

Аврора возбужденно села на кровати, шут повернулся к ней, опершись на локоть:

– Меня никогда не перестанет удивлять ваш, женщины, романтический пыл и смешные фантазии. Я останусь здесь с тобой, потому что по замку бродит уйма посторонних людей, и среди них – убийца, новый безумный Ригель. И потому, что я связан с тобой клятвой, которую дал своему лорду Этельбору…

– И никакой романтики, – королева откинулась на постель и закуталась в одеяло, – только долги, клятвы и убийцы. Как скучно мы с тобой живем, Мармадюк.