Нет чужих бед - Оксана Демченко Страница 57

Совсем рядом кричал родич — ампари, испытывающий чудовищное, безмерное отчаяние. Шарим охнул, выпрямился и огляделся. Ему казалось, что голос раздался в ушах, а источник крика — здесь, на берегу. Но нет, всего лишь в сознании.

Огрубевшая за последние дни рука снова погладила воду. На сей раз внимательно и настойчиво. Голос вернулся. Теперь Шарим был готов, он ощутил в деталях и направление, и расстояние. Прикрыл глаза, вызывая в памяти карту береговой области. Тот, кто зовет, за мысом, у кромки прибоя. В часе упорного движения на веслах.

Снег все гуще забеливал воздух, придвигая горизонт вплотную. Мелкие белесые штрихи утомляли и обманывали зрение. До края бухты лодка шла быстро по тихой темной воде. Но едва выбралась из-под защиты скал, как в борт ударил порыв северного ветра. Встречного. Движение замедлилось. Шарим греб и часто оглядывался на близкий бок скалы по правую руку, все менее заметный в густеющих сумерках. Ощущал едва ли не панический страх утраты этого единственного надежного ориентира. Стоит заблудиться или ошибиться, и он уже ничем не поможет родичу. Это юноша понимал совершенно отчетливо.

К берегу Шарим добрался глухой ночью, серой от выпавшего снега. По бортам лодки шуршали мелкие льдинки. Юноша попытался вспомнить, замерзает ли здесь на зиму залив. Вроде бы не всегда. Точнее, крайне редко. Настоящая зима начинается севернее, у дальней оконечности Черного острова.

Шарим прихватил веревку, спрыгнул на камни и потащил лодку к отмели. Привязал к огромному валуну, довольно кивнул и осмотрелся. Пусто, мрачно и тихо. Только в снегопад на землю нисходит подобная тишина. Окончательная, словно каждый звук, даже сильный, в полете обрастает пухом снежинок и утрачивает резкость, отчетливость.

Где искать того, кто звал? И есть ли еще смысл искать?.. Шарим со стоном стряхнул рукавицу и побрел к воде. На тот берег он собирался! Герой, как же. Лорд малозимний, недоросль. Море нам по колено. Между прочим, мама говорила: дождись погоды. Явно имела в виду весну! То есть никак не нынешний, самый длинный из зимних сезонов в календаре ампари — шестидесятидневный хомх, или «белый покой». Время, когда Ролл практически не виден в лучах Адалора.

Полагалось бы ждать даже не следующего за ним времени анта, сезона пробуждения, равного по протяженности сорокадневной связке дней из счета сезонов людей, убогого и не связанного с фазами активности светил.

Шарим вздохнул: и время анта — не лучшее для странствий, если уж рассудить по совести и вслушаться в память крови. Следовало сидеть и не высовывать носа из деревни рыбаков хотя бы до наиболее краткого, в два десятка дней, периода арра, равновесия света. Или лучше того, более позднего и теплого рамина кэ, «очага общения»… Именно тогда пробьется трава, зазвенят птичьи голоса. Придет короткая пора теплой и мягкой весны, удобной для путешествия по морю. Ветры еще не злы, воды моря не пьют алых лучей ярости лета, волны пологи, рыба сбивается в косяки, ходит у самой поверхности, и ловить ее легко…

Только некоторые не пожелали правильно понять. И теперь имеют возможность чувствовать себя очень, ну очень самостоятельными. До полной глупости!

Шарим еще раз огляделся, нагнулся к самой воде и вздрогнул, краем глаза различив движение. Рука метнулась к кинжалу. Лишние мысли осели холодными брызгами озноба. Сердце сдвоило удары и сменило ритм со спокойного на частый. Где-то глубоко внутри его организма началась подготовка к возможному бою. Резервы уже задействованы, изменения чувствуются. Озноб растворился в потоке приятного тепла. Слух обострился, усталость исчезла, ночь изрядно посветлела, горизонт удалился: зрение обрело удивительную четкость. Теперь Шарим видел в мельчайших деталях все побережье. И причину тревоги — тоже.

На плоском камне, окруженном водой, сидел ампари. Взрослый, великолепно сложенный боец. Голый по пояс, без обуви. Ноги до колена погружены в воду. Глаза плотно прикрыты, на лице застыло то самое отчаяние, звучавшее в зове. Возле правой руки лежит длинный нож. Изредка пальцы гладят его лезвие. Это движение и заметил Шарим.

— Не подходи ближе, — почти без звука выдохнул незнакомец. — Я опасен. Собственно, давно следует признать: я не справлюсь с этим. Пора мне.

— С чем не справишься? — уточнил Шарим.

— С ядом их крови, — горько усмехнулся его собеседник.

Шарим кивнул. Присмотрелся: действительно, отравление уже давно развивается. Прежде он не видел этого ужаса своими глазами. Но слышал об этом от мамы. Отчетливее всего меняется кожа. Золотистая, тонкая, почти неотличимая от человеческой, — постепенно обрастает глянцевыми пластинками багровой брони. Ногти удлиняются, становятся подобны когтям. Спина сутулится… Мама утверждала, что в первые часы обращение можно остановить. Если сам ампари силен и опытен, конечно. Следует по возможности выгнать чужую кровь. Промыть желудок, если отравой поили, прижечь рану, если вводили таким способом. А затем…

— Ты пытался выгнать яд?

— Все, что можно и нужно, сделал, — с трудом выговаривая слова, отозвался незнакомец. — Бесполезно. Где я разыщу на этом берегу лорда? Своего-то я не сберег. Будь прокляты приказы на крови рода! Иди к берегу, спасайся, жди — и все тебе тут…

— Да, жуткое дело, — согласился Шарим. — По себе знаю.

— Не подходи, — повторил ампари.

— Как же тебя лечить без этого? — удивился Шарим.

— А ты что, лорд?

Глаза сидящего на камне ампари удивленно распахнулись. Шарим вздрогнул, опознав второй признак перемен. Зрачок раскрылся полностью, до радужки. Взор бессмысленно блуждает, случайно, слепо, спотыкаясь о предметы. Попадает под влияние их формы, бесконечно отслеживая излом одной и той же скалы. Ампари в отчаянии застонал и снова зажмурился:

— Говорю же — поздно.

— Лучше молчи! — попросил Шарим. — Что там положено делать-то? Ведь учила меня мама, старалась. Ни разу не приходилось применять на практике, но выбора у нас обоих нет. Если что перепутаю, ты уж терпи.

— Чем я, по-твоему, занят? — усмехнулся ампари. — Понятия не имею, откуда тут мог взяться лорд. Не ощущаю в тебе ничего похожего на осознанный баланс силы. Но, как ты правильно отметил, выбора нет. Мое имя Фоэр Атнам.

Шарим сосредоточенно кивнул. Он по крови лорд. По возрасту — еще ребенок. До пятидесяти вампиры не считаются взрослыми. Потому Фоэр и не воспринимает его, не опознает. Плохой баланс, низкий уровень духовного развития и никакого опыта. Глупое оправдание! Ошибаться ведь никак нельзя. Следует обрести умиротворение в душе. Создать баланс покоя-уверенности и убеждения-действия. Один раз у него почти получилось. Прошлым летом. Ах да: выключить лишние мысли, с этого следовало начать. Сменить дыхание на верхнее, грудное. Снова на нижнее, от диафрагмы. Легкие в порядке, горло куда лучше, чем три дня наза… Убрать лишние мысли!

— Или делай что-нибудь, или я беру нож, — глухо предупредил Фоэр. — Все, сознание поплыло. Опоздаю — сам знаешь, что будет.

Шарим шагнул вперед, впечатал кулак в неровную черную скалу так, что на пасмурном небе прибавилось звездочек. Зато мысли послушно погасли. То, что сформировалось в итоге его жалких неумелых усилий, мало походило на баланс силы. Но другого нет…