Маги, ведьмы, чернокнижники - Аня Сокол Страница 56

— Да. — Я состроила скорбную физиономию.

— Бабке поклон. — Он действительно поклонился в темноте. — Тогда представь, этот сосуд наполнен до краев, а сила все прибывает и прибывает. От переизбытка энергии сосуд разорвет. И хана твоей магии на веки вечные.

— Это чуть не случилось со мной? Или с тобой?

— С тобой. Ты хватанула чужого. Нежити не столько была нужна ты, сколько сила. А в тебе ее… — Он рассмеялся, в темноте его зубы казались белыми. — Твой кувшин переполнен, как крынка со сливками, за которой охотится кот. Ты знаешь, что…

— Если ты спросишь, знаю ли я, что такое сливки, укушу. Что ты со мной сделал?

— Я помог тебе выплеснуть силу.

— Ага, — мало что поняв, закивала я. — Но почему… Отчего…

Я не знала, как описать свои ощущения, как сделать так, чтобы он понял, а заодно объяснил мне.

— Но знаешь, что? — Вириец, кажется, даже не слушал, задумчиво глядя на стену. — Вместо того чтобы рассеяться, твоя сила так и липла к рукам, так и норовила залезть под кожу. Еле удержался, чтобы не впитать…

— Так почему удержался? — не поняла я.

Для меня эта сила все еще была чем-то непонятным, чем-то несуществующим.

— Ну, знаешь, что говорят о тех, кто делится силой друг с другом?

— Нет. Не знаю. А что говорят?

— Говорят, что это могут делать только «повенчанные богами»…

— Тогда не надо, — торопливо перебила мужчину.

— Вот, и я так подумал. — Чернокнижник натянуто рассмеялся, а потом чертыхнулся, вытирая кровь с губ.

Легенды о «повенчанных богами» я слышала. Их слышал каждый, у кого есть уши. Иногда боги, Эол или Рэг, снисходили до простых смертных и развлекались тем, что связывали людские души. От скуки, наверное. Но почти все считали это безобразие «даром богов». Девчонки в восторге закатывали глаза, мужчины окидывали их орлиным взором, словно желая найти ту самую «привязанную» к ним душу, менестрели слагали песни о том, как две мятежные половинки сливаются в одну…

Тут я всегда представляла, как встречу этакое недоразумение с четырьмя руками, четырьмя ногами и двумя головами, и начинала икать от ужаса.

А потом, по словам поэтов, соединенные богами обязательно гибли во имя своей любви. Назло врагам. Или, скорее, на радость. И вообще, нет бы о чем хорошем стихи сложить? Так обязательно в конце кто-то скопытится…

Да, я слышала об истинных парах, но ни разу не видела. И очень просила Эола не делать мне таких дорогих подарков. Самый страшный кошмар — оказаться привязанной к совершенно незнакомому мужчине и быть обязанной его любить.

К счастью, такими дарами боги баловали людей раз в сто лет. И то всего лишь по слухам. Так что можно было не волноваться, и тут на тебе…

Я смотрела на Вита так, словно ожидала, что у него вот-вот вырастет вторая голова. Не выросла…

— А если бы ты все же впитал ее, — уточнила я, вспомнив то, что рассказывал мне Дамир, — не лопнул бы, от такого-то счастья?

— Чернокнижники и чаровники применяют магию по-разному. — Вит замялся. — Уверена, что хочешь знать? Эти знания в Тарии под запретом.

Разве я могла предположить, что мой первый урок — первый настоящий магический урок — пройдет ночью, в тесной сырой камере, на полу, устланном соломой, а в роли учителя выступит чернокнижник? Любой сказал бы, что это невозможно. И тем не менее получалось именно так.

— Я сама в Тарии под запретом. Не томи.

— У нас природная возможность иная. — Он стер у нарисованного сосуда дно. — Чернокнижники энергию не накапливают. Она постоянно течет, проходит через сосуд и рассеивается. Сила и способности зависят от движения, чем быстрее, тем больше энергии можно тратить и тем лучше она восстанавливается. Это как, — он щелкнул пальцами, подбирая слово, — как мельница на реке, чем сильнее течение, тем быстрее двигаются жернова и быстрее мелется мука. Измерить такой резерв невозможно.

— Ты сказал, что маги слили твой резерв? Но как? Если у тебя его нет?

— Теперь, считай, есть. Они его ограничили, поставили «заплату» и слили то, что было, — Вит снова пририсовал к крынке кривоватое дно. Теперь я ничем не отличаюсь от тебя и Риона.

Прозвучало как-то грустно. Так воин отзывается о дворовом мальчишке, схватившем вместо меча палку.

За дверью камеры что-то загрохотало, и мы замолчали, прислушавшись к тяжелым шагам. Но тюремщик прошел мимо, через несколько томительных минут издалека послышалась смачная ругань.

Вит склонился над рисунком и одним махом стер каракули.

— А что тогда…

— Дай передохнуть, — попросил мужчина. — Я, конечно, знал, что девки любопытны и трескучи, как сороки, но только сейчас понял, как это утомительно. Вопросов у тебя столько, что придется до утра языком молоть.

Он откинулся на стену и закрыл глаза. Да, урок был кратким. Но все же был.

Завтрак мы проспали, или на этом постоялом дворе забыли его подать. Я проснулась от скрипа двери и ощутила боль в горле. Рука затекла, голова гудела и, как бы эти желания ни противоречили друг другу, хотелось пить и в кустики или хотя бы до ведра.

— Айка Озерная!

После темноты камеры замерший на пороге визитер воспринимался нечетким, чуть дрожащим в пламени факела силуэтом. Судя по голосу, он был молод и немного напуган.

Я сонно заморгала, рядом шевельнулся Вит.

— Айка Озерная, — повторил стражник. — На выход, — мальчишеский голос сорвался, поднявшись на тон выше, или, как говаривали у нас, дал петуха. — Быстро!

Похоже, они меня боятся больше, чем я их. Интересно, что стражник будет делать, если я сейчас зевну и скажу: «нет»? Эта мысль несколько примирила меня с действительностью, ведь я уже знала, что не скажу, что встану и пойду, куда поведут, — заключенные не в том положении, чтобы норов показывать.

— Гляди в оба, — тихо напутствовал вириец, когда я перешагнула порог камеры.

Дверь захлопнулась, лязгнул замок. В длинном коридоре, освещаемом неровным светом факелов, выстроился десяток стражников с пиками наперевес.

Даже лестно, ей-богу. Кому я там понадобилась? Палачу? Нехорошее предчувствие холодом кольнуло живот. До ведра захотелось еще сильнее.

— А куда меня, дяденьки? — пискнула я, и по суровым взглядам тут же поняла, что взяла неправильный тон. Они небось здесь всяких юродивых навидались, и еще одна сочувствия не вызовет.

— Топай, — ткнул меня в спину один из стражников. Сильно ткнул, я едва не полетела на пол. Доходчиво.

В сопровождении почетного караула я поднялась по лестнице, свернула в очередной каменный коридор с узкими, как бойницы, окнами. Наступило серое раннее утро. Дай Эол, не последнее…

Стражники остановились перед высокими резными дверями. Тот самый молодой, что толкал в спину, торжественно постучал в них. И ему не менее торжественно ответили. Створки распахнулись, и мужик в черном рубище… или платье, здорово смахивающий на ворону, каркнул… э-э-э… вернее, изрек: