Королевское чудовище - Кристина Кашор Страница 56

— Вообще-то я не хищник, — горячо ответил он. — Женщины приходят ко мне добровольно. И что тебе за дело до меня?

— Ты делаешь им больно. Ты ужасно обращаешься с людьми, Арчер. Почему именно Мила? Ей всего пятнадцать!

— И сейчас она спит, счастливая, как разомлевший на солнце котенок. Ты шумишь по пустякам.

Файер перевела дыхание и заговорила тише:

— А через неделю, Арчер, когда ты от нее устанешь, потому что тебе в голову втемяшится кто-нибудь еще, когда она будет ходить печальная, подавленная или жалкая или придет в ярость, потому что ты отобрал у нее то, что делало ее счастливой — видимо, тогда она тоже будет шуметь по пустякам?

— Ты так говоришь, будто она в меня влюбилась.

Он так ее бесил, что ей хотелось дать ему пинка.

— Они всегда влюбляются, Арчер, всегда. Только раз почувствовав твое тепло, они тут же в тебя влюбляются, а ты — никогда, а потом ты их бросаешь, и это разбивает им сердце.

— Забавно услышать такое обвинение от тебя, — парировал он.

Файер отдала должное его логике, не намереваясь тем не менее позволить ему сменить тему.

— Речь о моей подруге, Арчер. Умоляю тебя, если тебе приспичило затащить в постель весь дворец, оставь в покое хотя бы моих подруг.

— Не понимаю, с чего вдруг такой переполох, раньше тебя это не волновало.

— Раньше у меня не было друзей!

— Ты повторяешь это слово, — сказал он с горечью. — Она тебе не подруга, она просто тебя охраняет. Разве подруга сделала бы то, что сделала она, зная о наших с тобой отношениях?

— Она почти ничего о них и не знала, кроме того, что они в прошлом. И ты забываешь, что я способна почувствовать, как она ко мне относится.

— Но она наверняка многое от тебя скрывает — так же, как все это время скрывала встречи со мной. Многое из того, что чувствуют люди, может быть тебе неизвестно.

Файер смотрела на Арчера, не отрываясь и все больше падая духом. Если он спорил, то спорил всем телом: подавался вперед, размахивал руками, лицо его темнело или наоборот загоралось. Взгляд пылал. И любил он, и радовался тоже всем собой, каждой частичкой: именно поэтому все они в него влюблялись — он разбивал мрачность и уныние этого мира своей живостью и пылкостью, и пока его страсть длилась, она пьянила не хуже вина.

И смысл его слов от нее не ускользнул: они с Милой встречались уже какое-то время. Отвернувшись, Файер подняла руку, прося его замолчать. Трудно было не понять всю притягательность лорда Арчера в глазах пятнадцатилетней девочки-воина с нищих южных гор. И она не могла простить себя за то, что не предвидела, что может случиться, что не подумала присмотреться к тому, чем занимается Арчер и в чьем обществе.

Опустив руку, она снова повернулась к нему и устало заговорила:

— Конечно, о чем-то в ее отношении ко мне я не знаю. Но как бы там ни было, это не отменяет тех чувств, что она мне открывает, той дружбы, что она доказывает своим поведением, и воинской верности. Тебе не удастся отвести мой гнев от себя и обратить на нее.

На этих словах из Арчера словно воздух выпустили. Он прислонился к двери и уставился на свои босые ноги с видом человека, понимающего, что он проиграл.

— Если бы ты вернулась домой… — беспомощно прошептал он, и на одно ужасное мгновение Файер показалось, что он вот-вот заплачет.

Но он тут же справился с собой и поднял на нее спокойный взгляд.

— Значит, теперь у тебя есть друзья, которых стоит защищать.

— У меня всегда были те, кого стоит защищать. Только теперь их стало больше. Они встали рядом с тобой в моем сердце, Арчер, но им никогда не заменить тебя, — ответила она с тем же спокойствием.

Мгновение он раздумывал над ее словами, не отрывая взгляд от своих босых ступней.

— О Кларе можешь не беспокоиться, — сказал он наконец. — Она порвала со мной почти сразу же. Думаю, это была дань уважения тебе.

Файер была решительно настроена считать это хорошей новостью. Нужно сосредоточиться на том, что все закончилось, и закончилось по желанию Клары; а то, что это вообще началось и что именно «это» — совершенно неважно.

После недолгого печального молчания он пообещал:

— Я порву с Милой.

— Чем раньше ты это сделаешь, тем быстрее она забудет. И еще — настал конец твоему присутствию на допросах Арчер. Не хочу, чтобы ты мучил ее своим присутствием.

Вдруг он резко поднял взгляд и выпрямился.

— Приятная перемена темы. Ты напомнила мне, о чем я хотел с тобой поговорить. Знаешь, где я сегодня был?

Файер потерла виски, не зная, как увильнуть от разговора. «Понятия не имею, и я просто валюсь с ног, так что если хочешь что-то сказать, то говори скорее».

— Я навещал отставного капитана, который был союзником отца, — сказал Арчер. — Его зовут Харт. Богатый человек и большой друг короны. Приглашение мне прислала его молодая жена. Самого Харта дома не было.

Файер активнее потерла виски.

— Ты оказал союзнику Брокера огромную честь, — сказала она сухо.

— Но ты послушай. Она любит выпить — жена Харта — и знаешь, чем она меня угощала?

— У меня нет сил догадываться.

Теперь Арчер уже улыбался.

— Редким пиккийским вином из замороженного винограда. У них в дальнем конце винного погреба стоит целый ящик. Она не знала, откуда оно взялось — при мне его обнаружила. Ей, по-моему, показалось странным, что муж так его запрятал, но мне думается, это мудрый поступок, если он хочет оставаться союзником короля, как считаешь?

Нэш принял предательство капитана Харта очень близко к сердцу. И в самом деле, потребовалось лишь чуть больше недели непрямых допросов и наблюдения за Хартом, чтобы узнать, что лорд Мидогг время от времени преподносит ему в дар свое любимое вино, и выяснить, что гонцы, которых Харт посылает на юг по делам своих золотых шахт, по пути встречаются на постоялых дворах или в тавернах за кружкой чего покрепче с любопытными незнакомцами. Те же сразу после срываются на север по дороге, которая, по какому-то странному совпадению, является самым прямым путем к владениям Мидогга.

Гарану с Кларой этих сведений было достаточно, чтобы решить, что Харта придется подвергнуть допросу. Осталось только решить как.

Однажды лунной ночью в середине ноября капитан Харт направился на юг по горной дороге, что вела к его второй резиденции — очаровательному дому на побережье, в который он время от времени удалялся, чтобы отдохнуть от жены, пьянство которой все сильнее отравляло их брак. Он ехал в своей роскошной карете в сопровождении, как было у него заведено, не только кучеров и лакеев, но и десяти гвардейцев на лошадях. Это был самый мудрый способ передвижения в темноте по утесам — чтобы иметь возможность защитить себя от бандитов, если только шайка не будет совсем уж огромной.