Жребий брошен - Лариса Телятникова Страница 56

— Двадцать!

— Ха-ха, — вкрадчиво согласилась я.

— Сорок! Яльга, больше не могу — нам же до конца года жить надо!

— Пятьдесят процентов, — твердо сказала я. — Я вас знаю, вы на пари не меньше полутысячи заработали.

Эльф очень натурально пригорюнился.

— Дык мы ж не гномы…

— Вот поэтому и заработали. Вы любого гнома обуете, ежели потребуется.

Гнусная лесть оказалась донельзя эффективной. Эллинг немедленно расплылся в улыбке.

— Ну пятьдесят так пятьдесят!.. Для такой красавицы ничего не жалко!.. Подойди ко мне в Академии, я тебе отдам! — С этими словами мерзавец-эльф попытался шмыгнуть мимо меня прочь из тупика.

Я поймала его за воротник плаща. Хвала богам, плащ был новый, и воротник на нем держался крепко. А близнецы все-таки были не герцоги, чтобы оставить новехонький плащ на съедение злобной мне.

— Здесь и сейчас, — весомо сказала я, глядя Эллингу в глаза. — Давай деньги.

Эльф, не особенно расстраиваясь, полез под плащ, покопался в карманах и легко отдал мне мешочек, туго набитый монетами.

— Твоя доля, — ухмыльнувшись, сообщил он. — Пятьдесят процентов, ровно двести сорок серебряных монет. Проверять будешь, рыжая?

— Нет. — Я взвесила мешочек на ладони и убрала его в карман. Эллинг не лгал — я неплохо умела отличать правду ото лжи. — Но как…

— Как я догадался отложить половину отдельно? Легко. — Эльф выглядел таким довольным, каким и впрямь может быть только представитель его народа. — Мы же все-таки не дураки, Яльга. И давно тебя знаем. Да даже гном поймет, что ты затребуешь свою долю!

— Вот мерзавцы! — с чувством сказала я. — Проходимцы! Эльфы!..

— Они самые, — с гордостью согласился Эллинг. — Такая идея гному не придет! Ты бы видела, как вы с Ривендейлом там дрались — у-у, все кикиморы в округе от ужаса перемерли! У него, кстати, завтра день рождения, ты не знала?

— День рождения? — машинально переспросила я. — У Ривендейла?

— Ну да. Сто пятьдесят лет, круглая дата.

И тут в голову мне пришла гениальная идея.

— Слушай, — медленно начала я, увлекаясь идеей все больше и больше. — Помнишь, вы все ругались, что я не позвала вас, когда делала мгымбра?

— Ну, — тут же напрягся эльф. — А что, есть дело?

— Нет. Пока нет. Но будет. Хотите участвовать?..

— С тобой? Не вопрос! — Эллинг хищно прищурился, потирая руки. — Когда, где и чего брать с собой?

— Завтра, в девять утра, на школьном дворе. Прихватите ромские костюмы и — я изобразила в воздухе, как играю на гитаре, — чего-нибудь музыкальное. Договорились?

— Договорились!.. Яльга, один вопрос.

— Да?

— Это войдет в историю?

— Въедет, — искренне ответила я. — На золоченых колесницах. Клянусь своим браслетом!..

Эллинг просиял.

Юбку я шила весь вечер из ненужных Полин цветастых шалей. Кофточку — красную, псевдошелковую, в обтяг и с невероятным вырезом — удалось позаимствовать в театральном кружке. Там она называлась «Костюм эльфийки»; братья, узнав об этом, дружно сообщили, что, если бы их женщины ходили только так, никуда бы они из Леса не уезжали.

Тем более что юбки к «костюму» не прилагалось.

Мониста, сережки, браслеты и прочая звенящая дребедень нашлась у Полин сразу же, едва я пояснила, для чего она мне нужна. На благое дело поздравления Генри Ривендейла Полин не было бы жаль даже колечка с бриллиантиком. А уж тем более латунной, даже не позолоченной, мишуры.

Где раздобыли шмотки близнецы, они так и не признались. Но попадание было в точку: малиновые рубахи, черные псевдошелковые же штаны, высокие сапоги, аж блестевшие от ваксы, плюс лохматые курчавые парики радикального черного цвета. Их братья нахлобучили прямо поверх собственных длинных светлых волос, не сочтя нужным убирать такую красоту под парик. Венчали все это великолепие традиционные ромские фетровые шляпы с непременным алым цветком за лентой. Можно было подумать, что ночью близнецы ограбили какой-то местный табор. А что, таким ромы и в подметки не годятся. Какое там коня свести — они, если надо, и боевому верблюду крылья приделают…

Ну и конечно же гитары. Как всякий эльф, каждый из близнецов от природы обладал поставленным голосом, абсолютным слухом и умением тренькать на любом струнном инструменте, хотя бы отдаленно напоминающем лютню. Третий эльф, взятый в оркестр для компании, вообще был представлен мне как профессиональный гитарист.

В общем, когда я этакой босоногой лебедушкой вплыла во двор и, подбоченившись, встала под Ривендейловым окном, народ, пробегавший мимо, начал останавливаться и глазеть. Эльфы, завидев это, хором завели «Ай, нанэ-нанэ!», я же, поняв намек, потрясла плечами, грудью и юбкой по очереди, честно пытаясь изобразить виденные лет десять назад ромские танцы.

Получилось нечто похожее. Народ и вовсе заинтересовался; когда зрителей собралось достаточно, я решила, что лавочку пора открывать. Звучно хлопнула в ладоши и звонко прокричала:

— Поздравляем нашего любимого Генри Ривендейла с днем рождения! Желаем ему всего-всего хорошего, герцогство в наследство и вампиршу в жены! В подарок от всего нашего курса — песня!

— Ай, нанэ-нанэ!! — хором рявкнули эльфы.

В окне второго этажа появилась помятая физиономия Ривендейла. Вид у герцога был заспанный, волосы — растрепанные; походило, что он только что вскочил с постели. Нет, судя по тому, как глаза у вампира немедленно поползли на лоб, сюрприз удался и Генри был рад подарку, — но все-таки он явно предпочел бы получить его чуть-чуть позднее. Однако я улыбалась так призывно (а кофточка на груди трещала еще призывнее), что герцог не утерпел и распахнул окно. При виде обнаженного вампирова торса — стройного, мускулистого, ну в общем, все как полагается! — девицы слитно ахнули и попытались устроить маленькую овацию.

— Ай, нанэ! — сурово пресекли эти поползновения «ромы».

Я хлопнула в ладоши еще раз, и эльфы слаженно забренчали по струнам. Вид у них — у музыкантов, естественно! — был самый что ни на есть залихватский; Эллинг, кое-как освоившись с гитарой, лихо прокрутил ее за гриф. Я прошлась по двору, в такт музыке размахивая юбкой; немножко потрясла плечами (народ завороженно смотрел на кофточку: свалится — не свалится), кокетливо прикрыла лицо краешком юбки.

— Давай! — прошипел за спиной Яллинг.

И я дала чего просили:

Уж замуж мне пора давно,

Эх, жисть моя корявая!

Парней кругом полным-полно,

А я люблю — Кудрявого!

Голос у меня был не ахти какой, но все-таки. Перекаты-переливы удались мне на ура — а чему тут удаваться, эту песню на всех пирушках поют и мимо нот почти не попадают. Но даже если бы я спела ее вообще через пень-колоду, это ничего бы не изменило. Генри дернулся, впился в меня взглядом и мигом исчез, точно испарившись в пространстве. Девицы опять слаженно вздохнули; я, впрочем, неплохо понимала, где именно сейчас сконденсируется наш герцог, так что от греха подальше отступила к близнецам.