Тень надежды - Николай Степанов Страница 56

«Похоже, Пуарт совсем свихнулся, – покачала головой Марита. – Спит рядом со змеей, живет в одной пещере с призраками и при этом считает себя едва ли не самым счастливым человеком в мире! Что с ним произошло? Раньше казался вполне нормальным парнем».

Аспид, которого грунзонка едва не прикончила при первой встрече, тоже оказался жертвой экспериментов Саргонта. В отличие от Стража, он, а точнее – она, не разговаривала. Магический телохранитель Сомова вкратце рассказал печальную историю взаимоотношений Пуарта с девушкой, превратившейся по злой воле учителя в опасного призрака.

– Она посмела копаться в мыслях моего воина?! – возмутилась Марита, узнав о деяниях Зомба.

– Пока мы с Михаилом ее не освободили, Гаруна не могла противиться приказам хозяина.

– Ладно, тогда пусть живет, – смилостивилась брюнетка, словно судьба магического создания действительно зависела от нее.

На третьи сутки пребывания в каньоне Марита была готова выть волком. Деятельная натура женщины не находила себе применения. Создания Саргонта ее во всем ограничивали. Страж не позволял отходить дальше сотни шагов от зеленого валуна, а когда брюнетка попыталась обследовать близлежащие пещеры, путь преградила безмолвная змея-призрак. У этой зоологической парочки существовали свои, недоступные человеку средства общения. Страж понимал Гаруну и переводил ее слова Пуарту. Грунзонка во время таких разговоров обычно удалялась в самый дальний угол пещеры, чтобы не слышать их «сюсюканий».

«Да будь эта гадюка когда-то даже самой красивой женщиной, разве можно так раскисать перед ней? Мужчина всегда должен оставаться жестким, как камень, а этот развел сантименты… Тьфу на него!»

Марита злилась. Может, потому, что была воспитана на других отношениях между мужчиной и женщиной, а может, потому, что некоторые слова Пуарта она бы с радостью услышала в свой адрес от лучшего в мире воина. Эти изредка проскакивающие в сознании мысли, грунзонка старалась сразу прогонять, но они каждый раз возвращались и продолжали терзать душу.

Переждав в углу очередную порцию «сюсюканий», брюнетка подошла к Стражу:

– Как ты думаешь, Михаил уже вернулся в Темьград?

– Вряд ли. Иначе он бы сразу направился в каньон за тобой. Разве я не прав?

– Так-то оно так… А вдруг он снова попал в беду и ему нужна помощь?

– Марита, один раз ты уже пыталась прийти на выручку. Помнишь, чем это закончилось?

– Чем?

– Сама же рассказывала, что едва не попала в рабство.

– Ерунда, – махнула рукой женщина. – Завтра я отправлюсь к мрачной арке, проведаю своего старого знакомого. Вдруг он забыл о клятве? Будет нелишним освежить Рензу память.

– Это настоящее безрассудство! – воскликнул призрак. – Зачем так рисковать?

– Как это зачем?! – возмутилась грунзонка. – Ради своего воина я готова на все. Неужели непонятно?

– Понятно. – Призрак решил не обострять ситуацию, увидев, что женщина настроена воинственно. – Просто у меня появилась другая идея.

– Какая?

– Я завтра сам отправлюсь в Темьград на разведку. Так мы гораздо быстрее все выясним. Согласна?

Марита задумалась.

«С одной стороны, он прав. Возможностей у призрака гораздо больше. Но с другой… Стража пугает этот проклятый город. Вдруг он покрутится около стен да вернется назад, а мне скажет, что Михаила там нет? Значит, нужны доказательства».

Грунзонка вспомнила, что так и не рассказала киске о пожаре в особняке Зерга.

– Согласна, – ответила она. – Только у меня будет одна просьба: особенно тщательно обследуй подвалы дома седого негодяя. Я расскажу, где он находится.

Крунская дорога действительно оказалась безлюдной. И через некоторое время стало ясно почему. Она вывела путешественников к гнилому болоту. Поднимавшиеся над ним зловонные испарения напрочь отбивали даже самый зверский аппетит. Мало того, топи пришлось объезжать по бездорожью, потеряв почти сутки. И путники, и лошади за это время страшно устали. Вдобавок ко всему оказалось, что за пределы юго-восточного округа беглецы так и не выбрались. Как объяснил возничий, на это потребуется еще полдня езды, но…

– Господа, вы ж понимаете, лошадям отдых нужен. Иначе мы их потеряем. – Кучер остановил карету возле большого поля с сочной луговой травой.

– Сколько времени это займет?

У Михаила только сейчас появилась возможность рассмотреть этого человека. Ростом он был чуть ниже его, но в объеме превосходил раза в полтора.

«Килограмм девяносто, не меньше, – машинально отметил про себя Мишка. – Для кучера немного тяжеловат. Бедные лошадки».

Вдобавок ко всему Станс оказался абсолютно лысым. Судя по возрасту, мужику не было и сорока, но череп сверкал как у Кащея Бессмертного.

– Можно будет отправляться не раньше завтрашнего утра, – ответил Станс.

– Терять целую ночь… – задумался Сомов. Он хотел сразу отдать приказ двигаться дальше пешим ходом, но вовремя себя остановил. – Какие будут предложения?

– А чего тут думать? Нечего им отдыхать, – высказал свое мнение Зерг. – Пусть везут, пока смогут. А вот когда сдохнут – пойдем пешком.

– Не самый лучший вариант. Эдуард, Гога, вы что скажете?

– Ты же у нас командир, тебе и решать. – Марицкий высказался с плохо прикрытой неприязнью в голосе. После того как студент побывал в роли шамана, уничтожил своими меткими выстрелами колдунов на стенах и спас Михаила от чар огарцев, он считал себя едва ли не главным в отряде.

Отмеченный тенью воспринял укор по-своему. Он и сам заметил, что в последнее время был довольно резок с друзьями.

– Знаешь, когда шею сжимает такое вот «колье» и его объятия с каждым днем становятся все крепче, мозги не всегда способны выдавать правильные решения. Поэтому я и советуюсь. Сейчас как никогда мне нужна ваша помощь. А если я был слишком груб, прошу прощения. Этот ошейник давит не только на горло, но и на психику.

– По-моему, будет лучше, – Гога решил сменить тему, понимая, как тяжело даются Мишке слова извинений, – если мы оставим карету, а дальше пойдем пешком. Честно говоря, я себе все бока отлежал. Надеюсь, Каланча, ты не против ночных прогулок на свежем воздухе? – Скальнов слегка толкнул «эльфа» локтем.

Студент почувствовал себя неловко. Настроение у недоучившегося филолога менялось, как «ветер мая». Сейчас вот проснулась совесть. Он вдруг понял, что вынудил Михаила извиняться, хотя тому было нелегко: времени на избавление от удавки оставалось все меньше и меньше. А потом все – конец.