Песчаный блюз - Алексей Бобл Страница 56

Прежде чем нырнуть в дисколет, я оглянулся на Улей.

Исполинский темный конус острым концом уходил вниз, к далекой земле, вернее — к озеру, едва различимому в свете звезд. Верхняя часть горы сияла огнями, гирлянды фонарей тянулись вдоль посадочных полос, другие светили на крышах домов и на улицах между ними, а самый яркий горел в башне над зданием Управы. Там стояло что-то вроде зеркальной чаши, посылающей широкий луч горизонтально над городскими крышами. Чаша медленно вращалась, луч поворачивался, а вокруг метались более тусклые, испускаемые обычными прожекторами. Над городом гудели авиетки, сновали из стороны в сторону, как стая ос. Темноту прошивали белые пунктиры трассеров. С крыш и улиц тоже вели огонь.

Перед зданием Управы стояла баррикада из ящиков, бочек и выброшенной через окна мебели. В бьющем с крыши соседнего дома луче прожектора были видны прячущиеся за ней вооруженные люди. Из-за крыш вынеслась авиетка с красными огнями на крыльях и полетела низко над мощеной площадью прямо на баррикаду. Защитники Управы открыли огонь, замелькали вспышки. А на авиетке заработал сдвоенный пулемет: яркие пунктиры выстрелили перед ней, под крутым углом упершись в мостовую, заскользили вперед. Пули врезались в баррикаду, и она разлетелась мелкими обломками и трухой, будто сухой пенек, по которому с размаху саданули кувалдой. Но и ответный огонь не пропал даром — за авиеткой потянулась длинная полоса дыма. Пулемет смолк, машина круто взмыла кверху, однако вывернуть не успела — врезалась в башню на крыше.

Эви ахнула, когда авиетка разорвалась сотнями огненных брызг и пылающих сгустков, которые скатились вдоль стены и комьями огня запрыгали по крыше. Далекий грохот докатился до нас сквозь шум битвы.

Башня начала заваливаться назад, идущий от зеркальной чаши луч ударил по дисколету, на мгновение ослепив нас, поднялся выше, выхватив из темноты ползущее по небу одинокое облако. Оно вспыхнуло над головой, засияло слепящим белым светом и погасло, когда луч ушел дальше во тьму небес. Башня обрушилась, луч еще мгновение бил вертикально, а после погас.

— Вот дают! — крикнула Эви. — Аюта, ты видела?!

— Влезайте! — приказал снизу Егор Разин.

Отвернувшись от Улья и воздушной битвы над ним, я подтянулся. Четыре руки вцепились в мои плечи, помогая забраться в люк.

* * *

Верхняя часть дисколета состояла из бронированного колпака с узкими дверями и прорезями, которые накрывали железные шторки. Над колпаком торчали изогнутые трубки перископов, вокруг шла открытая палуба — полоса блестящего рифленого металла шириной шагов в пять. Ее окружали высокие борта, с четырех сторон стояли пулеметы, защищенные выгнутыми наружу броневыми щитами. Турбины — заключенные в широкий обод пропеллеры, затянутые снизу сеткой, — находились прямо под ними.

Мы выбрались на палубу через люк, следом вынырнул Разин, огляделся и захлопнул крышку. Борта закрывали от нас Улей, рокот турбин заглушал звуки воздушного боя. Было холодно, я ощущал ледяные порывы ветра — и при этом лицо и грудь мои под разорванным френчем покрывала испарина.

Эви и девушка, которую она назвала Аютой, схватили меня под руки и потащили к железному колпаку в центре дисколета. Аюта распахнула дверь, и мы вошли в небольшую комнату, где вдоль одной стены на крюках висели теплые рыжие куртки с меховыми воротниками, а вдоль другой в нише стояли короткоствольные ружья.

Я уже совсем плохо соображал, правая рука онемела, а по плечу будто равномерно ударяли топором. С каждой пульсацией боли мир вокруг вспыхивал трескучими звездочками и гас, вспыхивал — и гас.

Толстая деревянная дверь с резиновым ободком вела в рубку. Как я понял немного позже, колпак делили на четыре части пара длинных перегородок крест-накрест, снабженных люками-переходниками между треугольными отсеками — то есть двумя каютами, рубкой и машинным отделением. Там в полу был еще один люк, ведущий под палубу.

Большую часть рубки занимали гудящие железные шкафы. Между ними тянулись трубы и кабели, возле двери из стены подковой выступал пульт с рукоятями, окошками датчиков и лампочками. Все это деловито мигало, жужжало и трещало. В кресле перед пультом, приникнув к перископу, сидел знакомый мне говорливый седоусый небоход, один из двоих, дежуривших под дверями в зал, где совещались управитель Улья, интендант Ягор, командор Брага и Егор Разин.

Когда мы ввалились в рубку, он повернулся к нам и приказал:

— Так, а ну дверь закрыли быстро! Что тут у нас… А, Разин, и ты здесь!

Вошедший в рубку за нами глава Меха-Корпа кивнул небоходу так, будто знал его раньше, еще до этого визита в Гильдию.

— Малый ранен? — спросил усач.

— Пуля, — ответила Эви.

— Давайте его пока на место второго пилота.

Под стеной рядом с пультом стояло еще одно кресло, и меня усадили в него. Вторая девушка стянула с головы шлем, сняла очки. Она была ниже ростом, чем Эви, более полная, с большими карими глазами, округлым лицом и пухлыми губами сердечком.

— Аюта, помоги, — попросила цыганка, стягивая с меня френч и стараясь не зацепить рану. Она нагнулась, заглядывая мне в лицо. — Альб, ты меня слышишь? Эй, не вырубайся!

— Слышу, слышу, — промямлил я.

— Хорошо. Это — Аюта Чиорана, а там ее дядя, Карабан Чиора.

«Да мне какое дело?» — хотел сказать я, но не сказал. Аюта кивнула мне. Внешне она казалась на несколько сезонов младше Эви, хотя держалась сдержанно, более по-взрослому, чем порывистая, вспыльчивая цыганка.

— Давай снимем с него рубашку, — предложила Аюта. Ухватила за порванный рукав — и отдернула руку, ощутив твердое утолщение между запястьем и локтем.

— Это то оружие? — спросила она.

Я сам принялся стягивать с себя рубаху, но неловко двинул левым плечом и заскрипел зубами от боли. Огни лампочек на пульте потускнели, треск и жужжание приборов стихли… Из гулкой тишины донеслось бодрое:

— Разин, а ну-ка смени меня! Мне Эви сказала, ты авиетку водить умеешь? Значит, справишься. Вот тут держи, это руль высоты, и вот ручка газа. Вопросы есть? Давай рули.

Раздались шаги.

— Так, что тут у нас? — произнес Карабан совсем близко.

В темноте проступили два бледных овала, потом между ними возник третий. Они превратились в три лица. Среднее было украшено длинными, закрученными на концах белоснежными усами.

— Эй, девчонки, да у вас руки-крюки! — весело воскликнул Карабан Чиора, отстранив цыганку с племянницей и став между ними. — Что вы с ним сделали? Парень в обмороке!

— Дядя! — воскликнула Аюта. — Помолчи и не мешай нам!

— Не командуй родным братом своего покойного папаши, девочка! — хохотнул Карабан. Его лицо приблизилось, когда он нагнулся ко мне, привалившемуся спиной к спинке кресла. — Не боись, парень, сейчас все решим быстро и по-мужски!

Он ловко разорвал рубаху на моей груди, высвободил раненое плечо и покачал головой.