Корсары Балтики - Дмитрий Морозов Страница 56

— А я уж думал, — признался Курбский, — поднять полк любой, разметать рогатки и скинуть в реку твою банду заморскую, князь Басманов.

— Отчего же так?

— Спесивы, наглы, басурман на басурмане. Шапок не ломают ни перед кем, а какая польза с них — не ясно. Только носят им туда доски да гвозди, еду да ме-ды. Стрельцы, кстати сказать, волнуются. Говорят — нет ли там, за рогатками, измены какой хитрой.

— Про измену, — жестко сказал Басманов, — позволь нам, опричникам, думать.

Курбский насупился, Адашев вздрогнул, словно только и делал, что измышлял измены на государя.

— Ладно уж, — величественно позволил покоритель Казани, — пусть живут хоть в теремах, хоть на кораблях. Не слышал я про плененные и потопленные корабли, сейчас знаю. А слыхал я — торговля в Новгороде и Старой Руссе в гору пошла. У меня полки стояли в Копорье и Яме, по Ауге в городках разбросанные — думал, с голодухи опухнут. Деньга выдана, а в лесу медведю эту деньгу не покажешь, селезню мзду не дашь.

— Выжили? — сочувственно спросил Басманов.

— Не то слово, — воскликнул Курбский. — Жирком подернулись. И все через лотошников бродячих.

— Торговля растет — это замечательно, — заговорил Адашев. — А только жалуются на русских ви-тальеров те же датчане. А нам с ними и торговать, и воевать с немцем.

— То и жалуются, — заметил Басманов, — что их собственных витальеров мои людишки на корм рыбам пустили. Вот Новгород и вздохнул свободнее. Прикажете убрать корабли с моря? Я уберу, только кто будет твою, Курбский, рать кормить, пока ты, Адашев, политесы с принцем датским Магнусом и Радзивиллом разводишь?

— Опять началось, — возвел очи горе Адашев. — Все подлецы, одни опричники молодцы.

— Я доли в торге с датскими сукновальщиками не имею, — отрезал Басманов. — А поставки стрелецким полкам идут не из вотчин рода Плещеевых.

— Ты бы не отказался нашу рать одевать, — усмехнулся Курбский. — Как и все остальные Плещеевы, только кто вам даст? Царь-батюшка ясно все отписал — что опричь, а что в земство.

— Довольно, — хватил Басманов кулаком по лавке. — Мы будем дело обсуждать, или вдруг другу в бороды вцепимся?

— Ты ручками не маши на нас, — наставительно покачал пальцем и старательно нахмурился Адашев, — говори, что думаешь о делах Ливонских.

— То и думаю, что всегда, — Басманов говорил излишне резко, сам это понимал, но поделать с собой ничего не мог. — Орден развалится, как только мы на него надавим.

— Что и следует сделать, — елейно улыбнулся Курбский. — Договаривай уж, опричник.

— Что и следует свершить немедля, — Басманов указал на грубо намалеванную карту, брошенную поверх лавки под закрытыми ставнями. — Ударить, как стоим — Курбский из Пскова, а я с Бутурлиным — отсюда. Нарва падет, а магистр выведет свои рати в чисто поле. Курбский его стопчет и пойдет вглубь Ливонии. Войне конец.

— Какой ты быстрый, — развел руками Адашев. — Ливония — это сила.

— Ливония, — в тысячный раз за эти несколько дней повторил опричник, — это была сила. Была, да вся вышла.

— Кто перед государем ответит за погубленные полки? — спросил Адашев.

— Я и отвечу, коли доведется, — Басманов посмотрел на Курбского, опять занявшегося усами. — А что скажет казанский победитель?

— План отличный, — ответствовал тот. — Наскок на татарский манер — или все, или ничего. А Ливония — не Казань и не Крым. Тут Европа, тут постепенно и умно действовать надобно.

— И что с того, что не Крым? До Крыма, конечно, месяцами скакать надо, а татары тем временем степь зажгут и редкие колодцы трупами забьют. А тут — не загнав лошадей, можно всю Ливонию незнамо сколько раз кругами объехать за седьмицу. А Казань и вовсе зря приплел — сам же ее взял и царю-батюшке на блюде преподнес. Сила в ней была во сто крат большая, чем в гнилых рыцарских комтуриях.

— Сколько магистр в поле может вывести? — Басманов спросил у Адашева, желая подчеркнуть, что не знает тот Ливонию — придуманная у него Ливония в голове есть.

— Много, наверное, — неопределенно махнул рукой Адашев. — Если у них денег на дань юрьевскую нет, так что — и войска нет? Ландскнехтов, может, и не наймут тьму-тьмущую, а рыцари — они не за деньги служат, кнехты тоже.

— Магистр может в поле вывести тысяч десять войска, а у Казанского Едигея легко шестьдесят тысяч сабель в набег уходило. Мог и больше, да мы не дали, сразу ударили.

— Выходит, — растерялся Адашев, — у нас в одном только Ивангороде сила большая скоплена?

Курбский солидно откашлялся, требуя тишины.

— Войск у нас больше, это верно Басманов говорит. Но рыцарь — воин особый, лютый, в броню до пят одет. За дело, правым их Церковью почитаемое, борется.

— А наши что же? — вскинулся Басманов.

— А наши стрельцы не ведают, зачем и почему умирать идут на чужбину. Казань — она набеги чинила, в полон брала, рабами обращала…

— Люди знают, зачем нам воевать немца надо, — упрямо выпятил челюсть опричник. — А кто тугодум — тем и объяснить недолго.

— Послушай лучше адашевское видение, — посоветовал Курбский. — А то ты все саблей махать зовешь, а силу Ливонскую не видишь.

— Слушаю, — безнадежно сцепил руки на колене Басманов.

— Одним нам Ливонию одолеть не удастся, — начал Адашев. — Только кровью большой, а царю такого не надобно. Нужны друзья нам в ратном деле.

— Радзивилл? Баторий? Магнус? Кто из них. Или все скопом?

— Опять ты за свое, — возмутился Адашев. — Не государственного ума ты человек, князь Басманов.

— Послушаем государственного, — плечи опричника поникли.

— И литвины, и ляхи, и датчане могут помочь нам. Нужно только перестать их на Балтике топить, ровно котят в проруби.

— А Новгород?

— Потерпит Новгород.

— Ну, тогда да, — горько усмехнулся Басманов. — Если потерпит…

— Литвины готовы воевать прибалтийские земли, ибо орден им самим изрядно насолил. Ляхи так же думают. Дождаться нужно, как они силу соберут, и тогда уже бить.

— И как это мы свенов побили, — поразился опричник, — без ляхов-то? И Магнус не успел…

— То свены, — тон Адашева вновь сделался нравоучительным, — а то Ливония.

— Именно так, — Басманов встал и возбужденно стал прохаживаться. — Свены могли по Неве и до Ореховца дойти, и Ладогу разорить, по рекам из земель корелы спуститься в Вологду — и конец всей торговле нашей. Все одно — побили. Хоть корабли у них имелись, войско с пищалями, и все прочее.

— Почитать свенов сильнее Ливонии — странно, — подытожил Адашев. — А отталкивать руку славянских друзей наших — и вовсе преступно.

Басманов внезапно напрягся, подошел к дощатой стене, прислушался.