Имперский пес. "Власовец" XXI века - Виталий Держапольский Страница 56

– Есть! – сообщил запыхавшийся телохранитель.

– Куда пошли?

– Судя по следам, на юг.

– Двигаем за ними, – Петр Семеныч забросил карабин на спину и встал на лыжи.

– Без понту, босс. – Паша сплюнул на снег. – Мы их не догоним. Эти сволочи что-то типа мотосаней через портал протащили! Они уже далеко…

– Бля! Вот говорил же тебе, Вольфыч, давай пару санок поставлю… Так нет же… А! Паша, дай телефон. Попробуем вояк с эмчеэсовцами подключить, – произнес Петр Семеныч, набирая номер. – Здравствуй, Иннокентий Кирилыч, здравствуй, дорогой! Узнал? Богатым не буду? Да и хрен с ним, с богатством-то! Нормально. Как сам? У… Ты давай не затягивай с этим. Если нужно, есть у меня специалист… Ну сам так сам. Звоню чего? У Вольфыча я сейчас на зимовье… Давай-давай выбирайся. Так вот, охотимся – никого не трогаем… Угу… Наткнулись мы на лошков каких-то: то ли браконьеришки, то ли хер проссы кто… Да-да, палить начали, ты представляешь? Нет, слава Богу! Ушли, падлы, на мотосанях. А мы-то по старинке – пехом… Поспособствуй, будь другом! Очень мне хочется в глаза им взглянуть… Да, и Митрича подключи, если… Все, спасибо, Кирилыч, – с меня причитается! До скорого! – Петр Семеныч бросил трубу Паше. – Сейчас все, мы свое дело сделали – пусть парни Кирилыча поработают. А мы обратно… Вольфыч, ты еще не передумал кореша своего на горбу тащить?

Егерь уныло мотнул головой.

– Тогда, Паша, скидай лыжи. Не сани, конечно, но все-таки…

– Петр Семеныч, а чего мы с этим жмуром делать будем?

– Вольфыч по-человечьи его похоронить хочет! – ответил банкир. – Лучший кореш… был.

Втроем они ловко уложили тело погибшего однополчанина Вольфа на импровизированные сани и привязали труп к лыжам.

– Давай, Вольфыч, погнали! – сказал Петр Семеныч, впрягаясь в сани.

– Спасибо, Петр Семеныч! Спасибо, Паша! – с чувством произнес Путилов. – Вовек вашей помощи не забуду!

– Да ладно тебе! – отмахнулся банкир. – Давай, Паша, налегай!

Они напряглись и потянули за собой, оставляя в снегу глубокую борозду, сани с телом пришельца из параллельного мира. Они успели добраться до избушки егеря засветло.

– Ты, надеюсь, его в дом не потащишь? – осведомился у егеря Паша.

– Нет! – к радости телохранителя, произнес Вольф. – В избе слишком жарко, – пояснил он. – Оставим во дворе!

– Прямо так?

– У меня в сарае есть хорошие доски, – ответил Вольф. – За час я успею сколотить гроб. Вот в него и положим, завтра вырою могилу и похороню.

– Как знаешь, – пожал плечами Паша. – А я пойду чего-нибудь горяченького приготовлю: война войной, а мы с утра ничего не ели! Да и помянем твоего товарища по-человечьи! Петр Семеныч, а вы отдохните, пока мы с Вольфычем все приготовим! А то цельный день по сугробам как сайгаки!

Гроб у Вольфа получился несколько кособоким, но крепким и просторным. Вместе с Пашей они уложили в него Петера. Вольф накрыл тело товарища чистой простыней и положил сверху крышку. После недолгих раздумий он решил ее не забивать – хотел еще раз попрощаться с другом перед похоронами.

– Эх, Петька, Петька! – скорбно произнес он. – Угораздило же нас так свидеться! Если хотя бы лицом ко мне полз… Я, может быть… – судорожно сглотнул и смахнул набежавшую слезинку. – Прости, друг!

В избушке было жарко натоплено – Паша не поскупился, от души подкинул в печку дровец.

– Давай, хозяин, мы тебя уже заждались, – произнес Петр Семеныч. – За Рождество мы с утра пили, а теперь за упокой… Паша!

– Уже, Петр Семеныч! – На этот раз Паша поставил на стол литровую бутылку водку.

– Коньяк за упокой пить – это как-то по-пижонски! – пояснил Петр Семеныч. – Водка – она правильней!

Паша плеснул водки в четыре стакана, один из которых отодвинул в сторонку и накрыл кусочком хлеба. Вольф, уже хоронивший в этом мире старого егеря, знал, что так положено. Такой обычай… Русский обычай, который немцы в его родном мире выкорчевали с корнем!

– Это для Петьки? – все-таки не удержался и спросил он.

– Для него, – ответил Петр Семеныч. – Пусть земля ему пухом! Хоть и не знал я этого парня, но если ты, Вольфыч, говоришь, что это был настоящий мужик, я тебе верю! Не чокаясь! За хорошего парня Петра…

– Прости меня, Петруха! – прошептал Вольф и залпом выпил стакан водки. – Налей еще, Паша, – попросил он, не закусив предыдущий.

Паша налил, Вольф стремительно влил в себя спиртное и вновь не прикоснулся к еде.

– Вольфыч, ты закусывай, закусывай! – нахмурился Петр Семеныч. – Этим ты никому ничего не докажешь!

– Да понимаю я, Петр Семеныч, да ничего с собой поделать не могу! Выть, словно псу, хочется! Ведь у меня никого ближе-то и не было! Ни жены, ни детей, а родителей своих я почти и не помню…

– Я ведь тоже родителей своих не помню, – Петр Семеныч обнял Вольфа за плечи. – Детдомовский я! Потом по малолетке зону потоптал, авторитету набрал – короновали законником… А после перестройки в большие люди выбился! Банкиром стал! Паша, наливай еще по одной! За упокой души раба божьего Петра…

Паша разлил водку по стаканам, быстро выпил свою порцию и кинулся к дверям.

– Ты куда? – осоловев от выпитого, поинтересовался банкир.

– По малой, – ответил Паша.

– Ты лампочку во дворе включи, – посоветовал Петр Семеныч, – все ж сподручнее.

Паша щелкнул выключателем, накинул на плечи егерский тулуп и выскочил за дверь. Через секунду он влетел обратно с побелевшим лицом и трясущимися губами, забыв даже закрыть за собой дверь:

– Там… Там… Там…

– Дверь закрой! Хату выстудишь! – рявкнул Петр Семеныч.

Паша заторможенно прикрыл дверь, продолжая бормотать:

– Там… Там…

– Да чего там случилось? – не выдержал банкир.

– Я во двор по маленькой вышел…

– Ну?

– А у кабанчика нашего, не разделанного, шебаршится кто-то, – голос у Паши дрожал от волнения. – Ну, думаю, зверь какой: волчара либо лиса… Я глазами по сторонам зыркнул, а у гроба крышка валяется… А внутри никого!

– Что? – не поверил Петр Семеныч. – Что ты несешь? Куда мог труп деться?

– С-с-сами п-проверьте! Нету его в гробу!

– Так он жив! – с криком кинулся к дверям Вольф, но банкир цепко схватил его за рукав.

– Охолони, Вольфыч! Как он может быть жив с такими-то ранами? Ты же сам видел! И морозец на дворе нешуточный, под тридцадку давит!

– Точно, – егерь вновь уселся на свое место. – Когда мы с Пашей его в гроб укладывали, он застыл уже… Затвердел, словно деревяшка.

– Чертовщина какая-то… Проверим, Вольфыч? – Петр Семеныч вышел из-за стола, накинул куртку и поднял за ремень один из сваленных в углу автоматов.