Стихийная работа - Сол Энденцо Страница 56

Потом наша замковая магичка-теоретик спрашивала, «как пишутся кочерги».

- В смысле?

- Родительный падеж множественного числа.

- Кочерег.

- А ты откуда знаешь? – подозрительно прищурилась помощница.

- В словаре написано. И почему бы не задавать подобные вопросы Астинити?

- Я спрашивала.

- И что?

- Он сказал то же, что и ты. Слово в слово.

- Так что ж ты ко мне пришла!?

- Для гарантии.

Потом мы встретили в лесу кота в сапогах и охотника без оных. Кот спросил, как пройти в библиотеку, а охотник ничего не спросил, только украл несуразный драконов меч вместе с крылышками и ножнами. Меч я тут же вернул обратно, нечаянно прихватив пояс от охотничьих штанов, а ножны оставил ему, как компенсацию пояса. Да и к мечу они все равно не подходили.

Меч я отдал следующему же достаточно крупному помощнику.

Последней появилась сама Асфа и сообщила, что покидала нас, исключительно чтобы поздравить свою праправнучатую племянницу с рождением дочери. А мне выпала честь придумать животному имя. «Ты извини, но мне все равно! Хоть опунцией назовите! И постарайся сделать так, чтобы меня никто больше не беспокоил! Никто!» Откуда же мне было знать, что они так и сделают. Хорошо, я хоть тетрастигму какую-нибудь не вспомнил. С них бы сталось!

Дни пути никто не считал, но однажды лес кончился, и мы уперлись в гряду весьма живописных скал, преграждающих путь на север. Лапуля слетал на разведку и вернулся с известием о ведущей на север расщелине. Далеко подниматься по ней он не стал, но возможно, она сквозная.

Изначально отвесные, стены справа и слева постепенно становились все более пологими, на них появилась зелень, и вскоре мы вышли на круглую поляну, по краям заросшую кустарником. Трава на поляне казалась на диво густой и шелковистой. В центре росло тоненькое деревце с черным стволом и золотыми листьями, а под ним сидел Заяц. Расщелина кончалась тупиком.

- Здравствуйте, дорогие мои! – еще издалека радостно возопил Заяц. – Как долго не видел я настоящих живых людей!

- С этим напряженка, - почти хором буркнули мы с Хэлом и Кани, но излишне восторженный Заяц не услышал. Или не воспринял.

- А единорогов я так и вовсе не видел!

- И не увидите, - усмехнулся Лапуля.

- Почему? – поразился Заяц. – А вы?

- Я ишак, чтоб вы знали.

- Правда? – в голосе Зайца не было ни капли иронии. – Я не знал, что у ишаков бывают рога.

- И я раньше не знал, - скорбно пожал плечами Лапуля.

- А вы на север дорогу ищете? Хотите сделку? – спросил вдруг Заяц.

- Сделку? – переспросил Хэл, и тот начал объяснять.

Проблема у бедняги была приблизительно того же свойства, что и у давешнего дракона: он никак не мог выйти со своей поляны, потому что давным-давно его приставили присматривать за магическим кристаллом, который здесь припрятан. Только Мирону заключение ничуть не мешало, пока я не убедил его в обратном, а Заяц просто мечтал отсюда убраться. Так что от нас требовалось принять на себя опеку злополучного камня, а он взамен покажет нам прямой путь на север.

- Видеть не могу уже эту поляну и эту траву! – стонал заяц. – Выберусь отсюда – клянусь, стану хищником!

- Ну, что, поможем бедняге? – повернулся ко мне Хэл.

- Поможем, что уж там! С мечом носились – и камень не помешает.

- Все в хозяйстве пригодится, - согласился со мной Кани. – Где камень-то?

- Вот, - Заяц смущенно показал на деревце.

- Этот саженец!?

- Волшебник камень зарыл, а он через год пророс, - с готовностью пояснил ушлый зверь, доставая из воздуха мешок и лопату, пока мы не передумали.

Той же ночью мы вышли по подземному тоннелю на другую сторону гор. Здесь, правда, время суток особого значения не играло – солнце, как приклеенное, маячило в зените. Интересно, а днем здесь два солнца или одно исчезает? Надо сказать, вечный день надоел очень быстро – меньше, чем за пару часов.

Внизу, недалеко от подножия гор, раскинулась Белая Пустыня. Со стороны она казалась совсем не большой – едва до горизонта, но внешность обманчива. Почти безграничные просторы Пустыни скрывали и Внутреннее Море, и Лабиринт Пустыни, и Золотой Обрыв и еще очень много всего, о чем я даже не знаю. Пересечь Пустыню насквозь не удавалось еще никому.

Мы спустились в приграничный лес и распрощались с Ани и Лапулей, продолжившими свой бесполезный поиск. Миновали пару снов Пустыни: о нужности всего сущего и, кажется, о минимализме в обустройстве субкубического подпространства, и подошли к ее границе. Самой настоящей границе – с поперечнополосатыми столбами, табличкой «Осторожно, Первая Бесконтрольная!» и заставой из массивных ворот и крупной радужной Чувырлы.

- А вам нельзя, - радостно сообщила она, едва нас увидев. – Что-то вас, ребята, много. Разгулялись тут Бесконтрольные.

- Почему нельзя? – поинтересовался я.

- А то не знаете. Ну, этому вот можно. Он от Реки, - она указала на Кани. – А Туман с Огнем Пустыня не переносит. Сами знаете.

- Знаем, - я потер шею, припомнив, как долбануло меня однажды пустынным иммунитетом. – А мы в физической форме. Понимаете, нам очень-очень нужно.

- Очень-очень?

- Да.

- А вы, часом, не Внутреннее Море ищете? Оно у нас на ремонте. Обмелело, бедное. Художник его подкрашивает.

- Нет, нам в Лабиринт.

- Это опять к Центральному Камню?

- Да, а что?

- Просто интересно. Вы вторые уже. Прямо не Камень, а главная достопримечательность.

- Так вы нас пустите?

- Не могу. Черный Огонь – и через главные ворота? Нет, никак. Не могу. Я вас не видела, не слышала, и Лабиринт вы днем с огнем ищите. Вот.

- Спасибо, - я слегка поклонился, и мы пересекли границу метрах в пятистах от ворот. Чувырла демонстративно смотрела в другую сторону.

- И где у них Лабиринт? – поинтересовался Кани.

- Подозреваю, что везде. И нигде заодно. У нас нет ничего, что можно зажечь?

- Не-а. Дерево не дам. Мне его жалко.

- На него никто и не покушается. Вы тут подождите немного, а я найду нам фонарь.

- Не волнуйся, не под глазом, - опередил я реплику Хэла. – И уж тем более, не под твоим, Вторая Бесконтрольная Сила.

«Домой, домой, домой, домой, домой, домой, домой, домой, домой, домой, домой, домой, домой, домой, домой, домой!» - «Потом домою».

Надпись на парте.

Замок Карди был точно таким, каким я его помнил. Ни одна деталь не изменилась за прошедшие века. Вместо вешалки стоял все тот же скелет, определить видовую принадлежность которого мне так и не удалось, а сами Карди давным-давно не помнили, откуда он взялся. Раньше у него была привычка внезапно издавать резкий, похожий на стрельбу треск, но с тех пор как я, не разобравшись, шарахнул его молнией на пару тысяч вольт, при мне он стоял на удивление тихо и изо всех сил старался слиться с интерьером.