И оживут слова, часть IV - Наталья Способина Страница 56

Чтобы не сойти с ума в четырех стенах от безысходности и неизвестности, я часто ходила к морю. Грана показала мне короткий путь, ведущий к небольшой бухте. Вода здесь была спокойной, никого из местных я так ни разу и не встретила, поэтому порой подолгу сидела на утесе, глядя на то, как Димка носится по пляжу с дочерью Грита. Почему-то с ней он сдружился больше всего.

Порой я ловила себя на мысли, что этот остров можно было бы смело выбирать для рекламы идеального места отдыха. Море здесь отливало фантастическим сине-зеленым цветом. Банальное название «цвет морской волны» ему совсем не подходило, потому что, спускаясь по крутому склону, можно было, даже не будучи художником, различить с десяток оттенков, переходивших один в другой. Казалось бы, живи и радуйся. Но радоваться у меня никак не получалось.

Я скучала по дому, по Ольге с Ленкой. Мне было страшно даже представить, чем для них обернулось наше с Димкой исчезновение. Они ведь наверняка побросали дела и обивали теперь пороги полицейских участков в безнадежных попытках найти хоть какой-то след. О родителях я почему-то в этот раз не думала. Альтара можно было поздравить: ему удалось свергнуть мою семью с пьедестала, и как теперь с этим жить, я понять пока не могла. Еще я скучала по работе, по своим ученикам, по институтским будням и… по Павлу Николаевичу. Что бы ни говорили Альтар и Альгидрас, в моем сознании он оставался тем, кто всегда появлялся в трудную минуту и говорил что-то вроде «Надежда, как вы посмотрите на то, чтобы сменить этот шкаф, а то, боюсь, однажды им кого-нибудь убьет». После чего шкаф менялся и жизнь налаживалась. Сравнивая то, что осталось в моем мире, с тем, что я получила здесь, я чувствовала себя так, будто стою на руинах своей жизни и понятия не имею, куда мне теперь двигаться, а главное, зачем. Ситуацию спасало лишь присутствие сына. Мы давно не проводили столько времени вместе. Этот опыт был бесценным, но к радости от узнавания собственного ребенка примешивалось чувство вины. Я прекрасно понимала, что не смогу его защитить. Да, я готова отдать за него жизнь, но ведь этого наверняка окажется мало. Альгидрас… Он мог бы защитить сына, более того, он обещал это сделать, но все это было до того, как он обрел здесь семью. Теперь же я не знала ни его планов насчет Димки, ни то, повлияло ли появление Альтея на конечный план Основателей. Я не знала ничего, и мне оставалось лишь замирать в предчувствии беды каждый раз, заслышав мужские голоса у дома Граны. То, что кто-то сможет просто прийти и силой забрать Димку, стало моим кошмаром. Я не могла нормально спать, клала рядом с циновкой кухонный нож, при этом понимая, что толку от этого будет мало — ведь я совершенно не умела с ним обращаться и научить меня было некому. Просить о таком Грита я не рискнула: слишком близкий контакт происходил у учителя и ученика во время обучения. Так в попытке избежать одной беды я могла угодить прямиком в другую.

Отправившись в очередной раз к морю, я привычно взяла с собой Димку и Гриту. Дети бежали впереди, напевая какую-то песенку и синхронно подпрыгивая на каждой второй строчке. День выдался солнечным и безветренным.

Добравшись до бухты, я присела на небольшом утесе, любуясь набегавшими волнами, а дети бросились вниз по тропе к морю. Димка дал мне обещание не заходить без присмотра в воду и честно его держал. Грита, надо отдать ей должное, тоже слушалась беспрекословно. Она была вообще на редкость милым и жизнерадостным ребенком. За все время нашего пребывания в доме Граны я ни разу не видела Гриту плачущей, хотя с другими девочками это порой случалось. Как любые дети, они между собой ссорились и даже подрались однажды, но и с расцарапанной в драке щекой Грита не ревела, хоть и получила звонкую затрещину от бабушки. Грана, несмотря на добродушный вид и мягкую улыбку, умела быть строгой и воспитывала девочек довольно жестко. Им многое позволялось, но существовали правила, за нарушение которых порой лишали ужина и заставляли стоять в углу. Димка однажды тоже попал под санкции за то, что сбежал из дома без спросу в компании все той же Гриты. Грана наказала обоих. Грит, пришедший позаниматься с Димкой, выслушав бабушку, ее решение полностью поддержал и тут же ушел, даже не поздоровавшись с детьми. Я не стала вмешиваться в эту ситуацию, решив раз и навсегда показать сыну, что этот мир не такой милый, каким может показаться поначалу. К моему удивлению, в тот день перед сном Димка сокрушался не из-за того, что ложится спать на голодный желудок, а из-за того, что он подвел дядю Грита. Это было что-то совсем новое в его поведении, и я пока не знала, как к этому относиться.

Грит возник за моей спиной неслышно. Это приближение Альгидраса я чувствовала за милю, а сейчас вздрогнула, когда Грит негромко поздоровался по-кварски.

Я хотела было встать, и не из вежливости, хотя женщины здесь всегда вставали при приближении мужчин и кланялись им, а потому что мне было неуютно сидеть, когда он возвышался за моей спиной. Однако Грит небрежно махнул рукой на мою попытку встать и сел рядом. Я подумала, что ни разу за все время своего пребывания здесь не поклонилась племяннику старейшины. Кажется, его это забавляло.

— Красиво? — указал Грит на море.

— Красиво, — эхом откликнулась я, потому что бухта была вправду живописной.

Грит некоторое время смотрел на меня. Я чувствовала его взгляд, однако упорно продолжала разглядывать море, чтобы не давать ему лишних поводов для вольностей.

— Красиво, — вновь сказал он и пружинисто поднялся.

От его движения я вздрогнула и посмотрела на него снизу вверх. Грит на миг нахмурился, а потом отошел к корявому дереву, росшему у тропинки, и в мгновение ока забрался наверх по голому стволу. Ухватившись за нижнюю ветку, он подтянулся и, забравшись еще выше, скрылся в кроне. Под его весом ветка угрожающе скрипела, и мое сердце замерло, потому что дерево нависало над обрывом. Ветка снова скрипнула, дерево наклонилось. Я открыла было рот позвать Грита по имени, лихорадочно вспоминая слово «спускаться». Грана мне говорила его не так давно. Слово не вспоминалось.

Вскочив, я бросилась к дереву и посмотрела вниз, надеясь, что там хотя бы достаточно глубоко. Однако у подножия обрыва щетинилась острыми камнями отмель.

— Грит, — позвала я, подумав, что если он упадет вниз, то Димка и Грита получат психологические травмы. И я, кстати, тоже.

— Я здесь, — раздалось с дерева, потом послышался хруст веток, и я, вскрикнув, отскочила в сторону, когда Грит приземлился у моих ног, спрыгнув с как минимум двухметровой высоты.

Он придерживал что-то, завернутое в подол рубахи, и мой взгляд невольно зацепился за его голый живот. В голову пришла мысль о том, что мне несказанно повезло, что Альгидрас этого не видит.

— Таруш, — гордо провозгласил Грит, на щеке которого кровоточила свежая царапина.

— Щека, — указала я на царапину.

Грит отмахнулся и неожиданно громко свистнул. Бегавшие по берегу дети обернулись на свист и наконец его заметили. Грита взвизгнула и бросилась в нашу строну. Димка припустил следом. Грит тем временем опустил край рубахи, ссыпав плоды прямо на траву, и, вытащив из ножен кинжал, уселся по-турецки. Добравшаяся до нас первой Грита бросилась ему на шею, и он, вытянув в сторону руку с ножом, что-то сказал ей строгим голосом. Однако это ее ничуть не испугало. Послюнявив подол своего платьица, Грита провела по царапине на щеке отца, стирая кровь, а потом бросилась к Димке и, схватив его за руку, потянула к Гриту, что-то быстро тараторя на кварском.