Пепел острога - Сергей Самаров Страница 56

Путники ускорили шаги, хотя Ансгара пришлось не слишком вежливо подтолкнуть в спину. Толкал дварф-кузнец, у которого широкую волосатую руку легкой назвать было трудно, и толкал довольно бесцеремонно, мало считаясь с титулом юноши.

И второй нелюдь Хаствита поддержал.

– Идем, идем… Не растягиваться и не отставать. Титмар, не отставай, – скомандовал маленький причальный Хлюп так грозно, что суровый пожилой кормчий, первым вышедший на дорогу с грязного и опасного, чуть не забравшего его болота, а теперь шел, основательно задыхаясь и потея, замыкающим, невольно подчинился мелкому нелюдю и ускорил шаги. – Пока болото не прошли, идем так быстро, как хватает сил. Шевелим ногами.

Привычный к своей корме и к долговременному твердому стоянию на двух ногах на качающемся настиле, Титмар вообще плохо переносил пешие походы, и потому идти быстро ему было трудно. Да и возраст свое брал – обильная седина в волосах и в бороде, как известно, сил мышцам не добавляет. Но он молча старался и, тем не менее, постоянно отставал.

Однако дорога вдоль болота, откуда по-прежнему доносились угрожающие звуки, а несколько раз Ансгара опять звали голосами отца, матери и дяди Фраварада, тянулась не долго. Но теперь эти голоса и другие звуки и зовы пугали только прохожих, которых на дороге встречалось немало. Да и то не столько пугали, сколько удивляли, потому что все знали нелюбовь недоброй нечисти к солнечному свету. Но, если уж выбралась вся болотная склизь на свет, значит, есть тому причины, и людям лучше от болота подальше держаться и миновать его, насколько это возможно, быстрее. И прохожие жались к другому краю дороги, чтобы избежать нежелательной встречи, пусть этой встречей грозили и не им, и вообще грозили на каком-то иностранном, незнакомом языке. И, на всякий случай, перехватывали поудобнее дорожные посохи, чтобы иметь возможность воспользоваться ими и отвадить от себя нечисть. Среди славян-русов, живущих в краю многих болот, такой способ общения с зыбким миром считался нормальным, и немало шишимор было вбито в грязь такими посохами еще до того, как они успевали сказать первое коварное слово. Старики говаривали, что раньше нечисти не в пример больше было. А как начали ее в грязь вбивать, то поубавилось. И молодые люди надеялись, что к их старости вообще всех изведут.

Скоро укатанная и утоптанная земля, с одного края обложенная даже большими камнями и целыми горками, составленными из малых камней, показывающими направление зимой, когда на дорогу ляжет снег, увела путников от камышей и болота в сторону, и угрожающие звуки остались где-то далеко. Можно было идти спокойнее и чувствовать себя в большей безопасности.

– А сильная какая эта Ксюня, – вспомнил вдруг Хлюп, весело вспомнил, чуть не с восхищением. – Посмотришь ведь, думаешь, усом мотнешь и перешибешь эту кишку. Я и не представлял, что она так может дрын из рук вырвать. Ручонки скрюченные, плечи согбенные, пузо выставлено… А силища под лысиной живет. Теперь, то есть под лысиной осталась.

– А меня в трясину столкнула, – сказал Титмар из-за спины нелюдя. – Только посмотрела, ручонками костлявыми взмахнула, ноги подогнулись, я и свалился, будто меня обухом топора огрели. А меня, сколько себя помню, самый сильный шторм с ног не валил. Волной штормовой много раз накрывало – в весло двумя руками вцеплялся и выстаивал… Привык за весло крепко держаться… А однажды в бою, помню, когда мы по землям франков погуляли, конник с копьем атаковал, я щитом прикрылся, копье в щит воткнулось, острие у меня под мышкой прошло и застряло. А конник, что копье не выпустил, с коня слетел. Свое же копье его и выбило. Но я ведь на ногах остался. А тут, шлява шепелявая. И что собака ее не погрызла.

– Кстати, Хлюп, что ты говорил про Огненную Собаку? – вспомнив всю картину происшедшего, спросил Ансгар у причального. – Она к нам какое отношение имеет?

Огненная Собака почему-то по-прежнему продолжала волновать юного конунга, и он хотел узнать о ней как можно больше. А нелюдь, чувствовал юный конунг, не будет грубить при рассказе, как грубил минувшим вечером стражник у ворот. Специально грубил, чтобы его впредь не расспрашивали и дремать не мешали.

– А кто, ты думаешь, этого доброго огнеглазого пса к нам прислал? Как он на диком берегу оказался? – кивнул Хлюп на ровно бегущее рядом с ними большое и сильное животное. – Это городской пес, и не охотник, что сам себе пищу в лесах добывает. Этот без людей не проживет и потому всегда к людям добр. Ему вообще в лесу, по правде говоря, и делать без людей нечего.