Игра нипочем - Феликс Разумовский Страница 56

Лай в исполнении матёрого среднеазиата больше всегонапоминал звук морского прибоя. Длинный хрипящий вдох – это откатывается назадразбившаяся в пену волна – и потом глухое грозное «Ух!» нового вала…

– Слышал я, – проговорил Фраерман, – будтоозеро Севан осталось после Потопа. Ты что-нибудь об этом встречал?

Лай прекратился, в прихожей щёлкнул замок. «Ну что ты,маленький, ну не надо…» – раздался голос Тамары.

– Насчёт Потопа не знаю, а вот лимоном закусывать – этоточно, брат, извращение, – разжевал корочку Наливайко. – Кислота обжигаетвкусовые рецепторы. По правилам надо бы яблочком или шоколадом. Горьким. Ещёхорошо…

– Вася, – позвала из прихожей жена.

Шерхан никогда и ни на кого не кидался. Если он не хотелпускать в дом непонравившегося человека, он вставал в дверях, точно неприступнаяглыба, и не в компетенции Тамары Павловны было его сдвинуть оттуда. Шерханполагал, что некоторые вопросы должны решать исключительно мужики, и, когдадоходило до безопасности, подчинялся только хозяину.

Наливайко вышел в прихожую, посмотрел и понял, что коньякбыл несомненно армянским, на севанской воде, а Севан совершенно точно осталсяпосле Потопа. На лестничной площадке стоял старший прапорщик Козодоев.

И улыбался ему, точно близкому другу, держа в руках егономера.

– Здравствуйте, Василий Петрович, – проговорил ондоброжелательно и отнюдь не теряя достоинства. – Я тут подумал, зачем вамвремя терять… Вот они в полном порядке, подновлённые и в лаке защитном… Машинкаваша где припаркована?

– Машинка? – вышел из некоторого ступораНаливайко. – Моя? Внизу, у помойки…

– Вот и чудно, – кивнул Козодоев. – Сейчаспривинчу, и езжайте себе с Богом. Счастливо.

Откозырял и потянулся было прикрыть квартирную дверь, нонатолкнулся на взгляд Шерхана, отдёрнул руку, повернулся и пошёл по лестницевниз.

– Ну и поц, – сделал вывод Фраерман. – Дажемне за державу обидно. Вор ворует, сыщик ловит, но такой мент знаете где долженносить нож? В спине…

Они вернулись за стол, и Тамара Павловна поставила на столчугунок.

– Знаешь, не смешно, – взялся за курочку Наливайко. –Действительно обидно за державу. Ты-то сам с гаишниками как? Ладишь?

– А что ж с ними не ладить, – налил ещё по рюмочкеФраерман. – Тормознули, на «непроверяечку» [109]посмотрели, честь отдали – и всеобщий привет. Не февральские, понимают:уплочено… А курочка нынче, Тамара Павловна, дивно хороша. Это у вас что,французский рецепт?

В это время Шерхан опять взметнулся с пола и ринулся вприхожую уже не с ворчанием, а с откровенным рёвом.

– Что-то мы сегодня чертовски популярны… – слушаязвонок, заметил Фраерман.

Тамара Павловна молча поднялась и пошла выяснять, кто же недаёт заслуженным людям спокойно перекусить. Василий Петрович секунду помедлил –и пошёл вслед за женой, уже предвидя, что сейчас она опять его позовёт. Подкровожадный рык Шерхана дверь отворилась…

Да, Севан совершенно точно остался после Потопа. А крометого, на северном склоне горы Арарат покоятся останки Ковчега. На площадке опятьстоял Козодоев. Что интересно – взволнованный и отчасти даже напуганный.

– Там, там, там, – махнул он рукой, глубоковздохнул и посмотрел на Наливайко. – Там у вас… В машине…

«Труп, – мысленно продолжил Наливайко. Фантазия,подстёгнутая севанской водой, тут же понеслась вскачь: – Академика Ветрова. Уменя в машине. С особой жестокостью… – И Василий Петрович неслышнохихикнул. – Честно, да я бы особо и отпираться не стал…»