Волчья тропа - Даха Тараторина Страница 56

Первым делом утром я завизжала. Точнее, в унисон ответила на визг тощего бледного паренька, катающегося по земле и придерживающего окровавленную ногу. Волк сидел тут же. С довольным видом вылавливал из лапы блоху и терпеливо ждал, когда незваный гость, наконец, уймётся и уберётся восвояси.

Я отдышалась, набрала в грудь побольше воздуха и снова завизжала. Теперь уже матом. Потрясённый подобным количеством зрителей паренёк вскочил на обе ноги, словно и не был покусан, и умчался вдоль озера, оставив нам память о тощих незагорелых ногах и удочку.

Я, дождавшись, пока муж примет человеческий облик, испытующе заглянула ему в глаза и собралась сказать, как перепугалась. Но вместо этого заехала кулаком в живот.

— М-м-мать… — прохрипел Серый, согнувшись, — твоя хорошая женщина. Жена, ты, никак, озверела? Давно ли?

Я возмущённо указала на алеющую лужицу у кострища. Совершенно невинные круглые глаза мужа подтвердили, чьих это лап дело.

— А я что? Я ничего… — неуверенно начал Серый.

— Я совсем дура по-твоему?

Серый тактично промолчал, но очень многозначительно ухмыльнулся. За что поплатился ещё одной оплеухой. Правда, от этой увернулся, предугадав дальнейшие попытки мужевредительства.

— Я ничего дурного не делал, — оправдывался оборотень, — просто вежливо объяснил рыбачку, что обворовывать спящих нехорошо. Умник нашёлся. Решил помимо рыбёшки ещё чего ценного прихватить.

Я отвесила мужу поклон.

— Спасибо, любимый! Защитник! Душегубчик ты мой ненаглядный!

Серый поразмышлял, обидеться за «душегубчика» или принять благодарность за чистую монету. Не решил, поэтому просто показал мне язык и с достоинством удалился, напрочь игнорируя обещания подсыпать ему в кашу льняного семени и подложить на лежак ёжика.

Теперь на доброе сегодняшнее утро не тянуло. Хоть я и не испытывала ни малейшего сочувствия к падким до чужих вещей проходимцам, перед пареньком было стыдно. Зная Серого, он вполне мог взревновать и устроить драку на пустом месте, решив, что рыбачок слишком близко ко мне подошёл. А тот, может, помощь хотел предложить.

В год, что мы провели в Ельниках, ко мне частенько захаживал тамошний мельник. Мужик был охочий до разговоров. Рассказывал, что, став вдовцом, растерял последних друзей, как оказалось, больше ценящих внимание его жены, чем его самого. А поскольку всем известно, что мельник водится с нечистой силой, заводить с ним близкую дружбу и раньше никто особо не спешил. Вот и жил мужик, хоть и нестарый ещё, да весёлый, бобылём. А я что? Мне нечистая сила не страшна, сама с такой вожусь, а Ладислав вечно приходил то с медовым пряником, то со свежей булкой. Знамо дело, мельники безбедно живут. А мне и чаю ему заварить не жалко и разговор поддержать. Тем более, что иных друзей у меня тоже не случилось, а Серый частенько уходил в леса на день-два, проверяя, не ищет ли нас кто. Именно благодаря тёплым рассказам мельника о покойной жене-травнице я и сама взялась готовить хитрые снадобья. Бабушка мне много чего про тайные свойства растений говорила, да что-то никак у меня не выходило эти свойства к делу приспособить. А тут наново взглянула: найду цветок ароматный, сразу в дом тащу, обнюхиваю, раздумываю, где пригодиться может. И снадобья да мази выходили как по волшебству.

Мужу не нравился чужой запах в доме, но ворчал он больше для порядка. Да и сообразительный мельник лишний раз глаза ему не мозолил. И всё бы ничего, если бы Ладислав однажды не перебрал самогона и не завалился к нам среди ночи, заявив, что Серый обязан ему меня уступить. Пьяного мужика кто же не видал? Оно и страшного ничего, вытолкала бы за порог и вся недолга. К утру, небось, сам бы о подвиге не вспомнил. Но случился в ту ночь Серый дома. Как ни просила я не обижать глупого, как ни уговаривала мужа, а по шее он ему дал. Мельник был мужиком не самым слабым в деревне и очень удивился, когда огрёб от худого болезненного на вид парня, но, к его чести, обиду не затаил. Извинился и был таков. Больше в гости ко мне Ладислав не заходил. Только пряники иногда передавал. Зато с Серым, как назло, сдружился. Что ни вечер, сидели за деревянным столиком под липами да баб обсуждали. И всё-то у них выходило, что это мы дуры, а не они ревнивцы.