Одержимый магией - Роджер Желязны Страница 56

Я вернулся к спящему Полю и тщательно осмотрел его. Япроделывал эту процедуру много раз с момента его появления в замке. Как всегда,я обнаружил, что в нерешительности замер, разглядывая родимое пятно на правомпредплечье. Оно незримо влекло меня. Почему, я не мог объяснить. Именно сприездом этого человека мое сознание всколыхнулось, я начал путь к своемусамопознанию. Его ли это проделки? Или каким-то образом это связано с местом?Это место долгое время было необитаемым. Неужели длительное пребываниекое-кого, словно эхо, отозвалось во мне?

Желание докопаться до смысла моего существования вновьокрепло во мне. Я начал осознавать, что мой видимый недостаток в этой областиносит характер случайности, что, возможно, я одержим сверхидеей, что долженсделать что-то, что-то обрести, но это что-то каким-то образом потерялось иневозможно обнаружить. Я удивился, насколько важным для меня было это открытие?Снова, вечная неопределенность. Я начал понимать, что породило мое стремлениедокопаться до сути.

Поль завтра уезжает. Мои воспоминания о том прошлом, котороебыло до него, потускнели с его появлением. Вернусь ли я к своему неразумномубытию после его отъезда? Я не верил в это, однако, мне хотелось, чтобы он былчастью того стимула, породившего мое стремление к индивидуальности, осмыслениюжизни.

Я понял, что именно сейчас принимаю самое важное решение.Остаться ли мне в Рондовале, или я должен сопровождать Поля? В том или в другомслучае, почему я должен это сделать?

Я попытался сбить летучую мышь во время полета, но ейудалось благополучно убраться восвояси.

* * *

Следующим утром они вдвоем пешком отправились на север.Весна окрасила листву и траву в легкую зеленую дымку. Их путь лежал по равнинедо пересечения дорог, именно это место Поль отметил на карте, которую всегданосил с собой.

Они прислонили дорожные мешки к стволу могучего дуба, всееще влажного от утренней росы, и сделали привал. Утренняя дымка, молочнойбелизной окутавшая все пространство, доживала последние мгновения.Поднимающееся из-за склона горы солнце вступало в законные права и уже объявилоо себе ярким румянцем зари. Откуда-то сверху слышались первые пробные аккордыптичьих трелей.

— К вечеру ты сможешь уже выйти на равнину, —сказал Поль, глядя на встающее солнце. — Ты на несколько дней раньшепреодолеешь горы. А у меня будет лишь короткий переход по поляне, затем сновабесконечное карабканье по горам. Ты уже будешь греться на берегу и наслаждатьсялегким морским бризом, а мне — дураку брести и брести. Ладно, удачи тебе и ещераз спасибо…

— Побереги слова, — ответил Маусглов, — я идус тобой.

— На Балкин?

— Все равно.

— Но почему?

— Я очень любопытный. Мне не терпится узнать, чем всеэто кончится.

— Естественно, хорошо.

— Ты сам не веришь в это, иначе бы не пошел. Идем! Непытайся отговорить меня. Возможно тебе повезет.

Маусглов закинул мешок за спину и заспешил влево. ВскореПоль нагнал его. Солнце наконец показалось из-за могучих горных хребтов, и деньраспахнул свои объятия. Впереди них весело заскакали тени.

* * *

На ночь они расположились на подстилке из сосновых веток.Полю приснился странный сон, такие сны никогда раньше не посещали его. Всесмешалось в единый клубок. Ясность и сознательность переплелись с прошлымисобытиями и, словно кривое внутреннее зрение, исказили реальность. Во снечувствовалось зловещее предзнаменование. Но это предчувствие угрозы былооблечено в форму злой шутки.

Семь бледных огоньков в медленном танце кружили над егоголовой, призывно маня, они взывали к его душе, приглашали присоединиться кним. Он медленно покинул свое тело и бледной бестелесной тенью встал рядом сним. Огоньки блеснули и покинули землю. Он последовал за ними к верхушкамдеревьев и дальше, выше. Они вели его к северу, все выше и выше скользя коблакам, манящим своей белизной. Внизу словно детские песчаные замки, виднелисьгоры. Но вот и они скрылись из виду. Вокруг него завывали ветры, мимопроносились черные тени. Он мчался все быстрее, все, что окружало его, словнотемная рябь, летело в обратном направлении. Шум ветра превратился в оглушающийрев, хотя он не чувствовал ни холода, ни силы его порывов.

Наконец перед ним замаячил огромный черный силуэт. Оннапоминал большую гору, то здесь, то там украшенную блестящими огоньками;высокие стены, узорчатые башни. Во всем чувствовалась мощь и неприступность.Это был замок, не меньше Рондовала, только процветающий, не запущенный.

Странный полусон-полуявь на мгновение прервался, он замерз,прохлада ночи напомнила ему о реальности своим холодным дыханием. Он стоялперед массивной двухстворчатой дверью, обитой железом, и запертой на тяжелыезасовы и замки. На железе была вычеканена огромная змея, ее тело было пробитогвоздями. Над дверями было подвешено чучело большой серой птицы. Он не знал,где находится, но все ему казалось до боли знакомым — будто он уже бывал здесьв своих снах, но забыл. Он едва заметно качнулся вперед и тут же почувствоваллегкое дуновение, словно Ворота окружала невидимая аура, реагирующая намалейшие его движения.

Как по мановению волшебной палочки в обеих руках егозажглись огни. Факелы горели сами по себе, без источника. Им овладелонепреодолимое желание войти внутрь, но он не знал, как открыть загадочныеВорота. Двери выглядели массивными и неприступными…

Он проснулся, одолеваемый холодом и волнением. Подбросив наподстилку еще веток и поплотнее укутавшись плащом, он снова лег. Утром онхорошо помнил сон, но не стал рассказывать о нем. Следующей ночью он сновавернулся к нему…

Он опять стоял перед неприступными Воротами; забытыеощущения путешествия до Ворот вновь наполнили его, пополнившись некоторыминовыми впечатлениями. Теперь он стоял, высоко подняв руки и чертя древнеезаклинание, открывающее калитки. Они, нехотя, повиновались. Дверцы дернулись исо скрипом чуть-чуть разошлись. Холод дохнул ему в лицо. Он двинулся воткрывающееся пространство…