Звезды падают в небо - Марина Эльденберт Страница 55

Любить.

Оглушенная тем, что допустила эту мысль, я на миг потерялась в ней, а когда пришла в себя, Джеавир внимательно на меня смотрела.

— Теа. Ты слушаешь?

— Нет. Прости, — призналась честно. — Я просто задумалась.

Задумалась — это еще слабо сказано.

— Я спрашивала, как идет твоя подготовка?

— Танцую. — Я улыбнулась.

Завершающим штрихом в моем выступлении должен был стать огненный танец, и Джеавир я об этом рассказала совершенно спокойно. За прошедшее время мы сблизились еще больше, наверное, она стала для меня первой настоящей подругой. Той, кому я была готова доверить все. Ну или почти все.

О малыше не знал никто, кроме меня. Отказавшись от настойки, я пропустила два дня совместных обедов и ужинов, как мы и договаривались с Мэррис. Пусть считает, что задуманное я исполнила, так будет лучше для всех. Несколько раз она кидала на меня пристальные взгляды, словно оценивая, но я отражала их совершенно спокойно. Не позволяя перепадам настроения просочиться за двери моей спальни, а нездоровому аппетиту даже в свои покои, продолжала делать вид, что готовлюсь к следующему испытанию.

И я действительно готовилась.

Готовилась, потому что сейчас, когда мало-мальски взяла под контроль огонь своего сына, и мне уже один раз удалось приказать Дири, я начинала верить в то, что у меня все получится. Разумеется, если отбор не продлится слишком долго, дольше четырех месяцев. Но пока что я предпочитала верить в лучшее.

— А платье? Ты обещала мне показать платье! — воскликнула Джеавир.

Действительно обещала: вчера состоялась последняя примерка, и надо отметить, платье вышло роскошное. Золотое, с лифом-чешуей и летящей юбкой, не стесняющей движений и позволяющей исполнить любой танец.

— Разумеется. — Я поднялась, направляясь к шкафу, но едва успела распахнуть дверцы, как в покои влетели мои нэри. Запыхавшиеся, со сверкающими глазами.

— Что это значит? — холодно поинтересовалась я.

— Простите, местари, — выдохнула Лирхэн, прижимая ладони к пылающим щекам.

— Мы подумали, что вы должны знать. Это случилось полчаса назад, но уже весь дворец знает…

— Арестован хаальварн… тот, что светловолосый. На северянина похож, помните?

Мы с Джеавир переглянулись. Светловолосого хаальварна я помнила, он сопровождал нас еще в пути, когда Даармархский меня забрал, да и в целом внешность у него была запоминающаяся.

— Не понимаю. За что арестован?

— За покушение на Ибри. Ее вы помните?

— Наложница… — Лирхэн осеклась и поправилась: — Будущая мать первенца местара. Она упала с лестницы. Точнее, ей помогли упасть, тот самый хаальварн. Сейчас лекари делают все, чтобы спасти ее и ребенка.

Ибри повезло. То ли она родилась под счастливой звездой, то ли силы малыша Витхара, отчаянно цеплявшегося за жизнь, не позволили ей отправиться к праотцам. Как бы там ни было, только утром, услышав эту новость, я смогла вздохнуть спокойно. Не повезло хаальварну, исполнившему чей-то приказ: его даже не успели допросить. Яд, который он разжевал, убил его мгновенно.

В обед все еще белая, как снега Севера, Мэррис была непривычно молчалива для распорядительницы. Она даже забыла пожелать Джеавир удачи, попрощавшись с нами быстрее, чем того требовал этикет, и поспешила покинуть зал. Воспользовавшись тем, что на меня никто не смотрит (взбудораженные облетевшей дворец новостью девушки перешептывались, а Джеавир сама была белее мела и дважды за обедом перепутала приборы), я поднялась и последовала за Мэррис, жестом приказав нэри оставаться на месте.

Когда я оказалась у дверей, меня полоснуло огненным взглядом. Как плетью шаэррнар, с размаху, и я обернулась. Эсмира смотрела на меня в упор, в черных глазах тлели опасные угли. Я сполна вернула ей взгляд, тот, который видела у матери лишь однажды, когда к отцу на суд привели иртхана, совершившего насилие над девушкой, и вышла.

Распорядительница ходила быстро, но я догнала ее в анфиладе.

— Мэррис!

Она обернулась: резко, яростно, взметнув тонким летящим шлейфом, больше напоминавшим марево огня.

— Как она? — спросила негромко, приблизившись.

— Не стоит делать вид, что тебя это интересует. — В ее словах крошилось стекло. — Моя помощь тебя ни к чему не обязывает.

— Это верно, — холодно ответила я. — Возможно, именно поэтому мне ни к чему делать вид, что меня что-то интересует. Я спрашиваю, потому что действительно хочу знать.

Несколько мгновений она вглядывалась в мое лицо, а после произнесла:

— Уже лучше. Кровотечение удалось остановить, но восстанавливаться она будет долго. Ей больше нельзя ходить до самого рождения малыша, а первый месяц придется лежать с поднятыми ногами. Угроза по-прежнему существует, и если она нарушит… — Мэррис плотно сжала губы, потом продолжила: —…предписание, может пострадать и сама и ребенок.

— Уверена, что этого не случится, — сказала я.

— Уверена? — Мэррис усмехнулась. — Ты в этом так уверена, Теарин?

В голосе ее сквозили боль, отчаяние и ярость.

— Я все время думаю о том, что было бы, если бы не появилась ты. От тебя одни неприятности, всю боль, которую сейчас испытывает Ибри, принесла с собой ты.

— Определенно, — отозвалась я. — И Сарра тоже пыталась убить я. Все это моих рук дело, правда, Мэррис?

— О нет, — сказала она. — Сама ты ничего не делаешь, ты даже не отдаешь приказы, но все беды, что случаются, происходят рядом с тобой. Ты никогда не обращала на это внимание?!

Несмотря на то что я могла понять ее боль, сейчас все внутри сжалось. От несправедливости ее слов и, возможно, от того, что отчасти она была права. Словно с той минуты, когда смерть моих родителей и тень крыльев Горрхата тьмой легли на Ильерру, часть этой тьмы передалась мне и шла за мной по пятам.

Усилием воли отмахнулась от этой мысли, стряхнула, как липкую паутину.

— Меня не было на той лестнице, — жестко сказала я. — Меня даже не было рядом с Ибри в последнее время, и мы обе это прекрасно знаем.

Мэррис горько усмехнулась.

— Она любит его, Теарин. Возможно, это прозвучит глупо и самонадеянно, но она действительно любит местара, и этот ребенок был не только его выбором. Ибри шла на это осознанно, потому что местар уделял ей внимание больше, чем кому бы то ни было. А потом появилась ты.

— Мэррис, это глупо, — сказала я.

— Глупо любить, это правда. Это самое глупое чувство в мире, но оно, увы, не подчиняется доводам разума. Хотя в твоем случае это не так, верно? Ни разу за все время, ни разу, даже когда местар увлекся тобой, Ибри не задумалась о том, чтобы убить свое дитя. Чтобы отказаться от него.

Я глубоко вздохнула, понимая, что сейчас бессмысленно ей что-то объяснять. Ибри по какой-то неведомой мне причине дорога Мэррис, и она слепа в своем отчаянии.