Берендей - Ольга Денисова Страница 55

Берендей включил фонарь, который освещал почти весь двор.

- Может быть, отложим до утра? Когда будет светло? - спросил Андрей, и Берендей понял, что он готов сдаться. Стало обидно.

- Завтра у тебя с утра экзамен. И потом, завтра я одно ружье должен буду вернуть.

Берендей провел ногой черту на снегу и отсчитал от нее четырнадцать шагов.

- Это примерно десять метров. Хочешь, рулеткой отмерим?

Андрей покачал головой. Лицо у него было обескураженное - захотелось рассмеяться, но Берендей сохранил невозмутимость.

- Тогда, как говорится, к барьеру! Ты стреляешь первым. Если я останусь жив, отойду вон туда, к забору. И буду стрелять. Все понятно? Есть возражения?

Андрей потоптался около крыльца, сделал несколько шагов в сторону черты на снегу и остановился.

- Я… приношу извинения… - пробормотал он себе под нос.

- Что-то я не чувствую раскаяния, - ответил Берендей и подумал, что это слишком жестоко. - Но я их принимаю. Жаль, конечно, что ты так и не понял, в чем был неправ. Ты же испугался, разве нет?

- Нет! - Андрей вскинул глаза. - Я не испугался. Я не боюсь того, что ты меня убьешь. Я просто не могу стрелять в человека!

- Ерунда, - фыркнул Берендей. - Эта проблема решается легко. Ты мог бы выстрелить мимо. В воздух. Но ты побоялся это сделать. Потому что не знал, стану я стрелять в тебя после этого или нет. Пойдем в дом.

Ему стало скучно. На душе остался неприятный осадок. Он победил, но не получил никакого удовлетворения от победы. Конечно, он бы не стал стрелять в мальчишку, но ему было интересно, сможет ли тот выстрелить. И хватит ли ему самому мужества встретить этот выстрел? Как ночь: один на один.

Отец никогда не кричал на него и уж тем более никогда не поднимал на него руку. Конечно, Берендей рос нормальным, шебутным мальчишкой, ему случалось безобразничать. Но отец всегда умел сделать так, что ему становилось стыдно. И после этого не возникало желания повторить шалость.

Как-то раз он вернулся из школы домой с замечанием в дневнике: «Обидел девочку». Он не боялся показывать дневник отцу. Разве что самую малость. Отец говорил, что не стоит бояться потерять чье-то уважение. Надо бояться потерять уважение к себе.

- Ну, и как ты ее обидел? - спросил отец, мельком заглянув в раскрытый дневник.

- Я ей подножку подставил… - засопел Берендей.

- А она бежала?

- Да.

- Она упала, и ей было больно. Так?

Берендей кивнул. Он и предположить не мог, что ей было больно.

- Подставлять подножки вообще - это низкий поступок, из разряда мелких подлостей. Как правило, совершается людьми слабыми, которые в открытую действовать бояться. А теперь представь себе: ты бежишь, спотыкаешься и падаешь у всех на глазах. Падаешь смешно, и все вокруг смеются. Так было?

- Так.

- Представил себе, что бы ты при этом почувствовал?

- Да.

- Ей было не только больно, но и стыдно. Она, наверное, даже заплакала.

- Нет! Она била меня портфелем по голове!

И тут же вспомнил, что в ее глазах и вправду стояли злые слезы.

- Молодец девочка. Надеюсь, драться с ней ты не стал?

Берендей покачал головой. Он не дрался с девчонками.

- Послушай, - спросил он у Андрея, когда они вернулись в кухню и сели за стол, - неужели тебе нисколько не хотелось испытать себя?

Андрей равнодушно пожал плечами.

- Неужели ты, когда читал книги о поединках, не пытался представить себя на месте дуэлянтов?

- Может, и представлял. Только это были честные дуэли, а не то, что у нас с тобой.

- Да? По-моему, я предложил равные условия.

- Ага! Сам сказал, что белке в глаз с тридцати метров попадаешь. А сам предложил двадцать. Ну, и в чем равенство?

- Так я в белок из мелкашки стреляю, она нарезная. А из двустволки с десяти метров в человека попасть совсем несложно, раза в четыре легче, чем с двадцати. Так что было честно. Я не знал, будешь ли ты в меня стрелять, а ты не знал - буду ли в тебя стрелять я. Тебе было тяжелей только в одном: у тебя был первый выстрел.

- Глупость это какая-то… - пробормотал Андрей.

- Не знаю, - пожал плечами Берендей, - может, и глупость. Но ведь ни у тебя, ни у меня, скорей всего, уже никогда не будет такой возможности.

- Ты что, жалеешь, что не убил меня? - вспылил Андрей. - Мог бы просто оставить меня медведю. Если я тебе так мешаю.

- Да не мешаешь ты мне, - усмехнулся Берендей, - неужели ты еще не понял?

Он поставил чайник и достал засохшие сушки.

- У тебя завтра экзамен?

- Откуда ты знаешь? - не понял Андрей, а потом сообразил и сник. - Да, в одиннадцать.

- Я предлагаю тебе остаться до утра. Если честно, мне бы не очень хотелось сегодня еще раз встречаться с… медведем.

- А он может там до сих пор нас караулить? - Андрей вжал голову в плечи.

- Да запросто.

- Боюсь, тогда мне придется воспользоваться твоим гостеприимством, - пробормотал он, - вот только мама с ума сойдет. От тебя нельзя позвонить?

- Неа.

- Жаль.

- Действительно жаль, - буркнул себе под нос Берендей. - Ты есть не хочешь?

Андрей покачал головой.

- А я бы перекусил, - сказал Берендей и хотел открыть подпол, но тут увидел за окном свет фар: кто-то повернул с дороги к его дому. Он выглянул в окно, но машины не разглядел - дальний свет бил в глаза.

- Кто-то приехал, - сообщил он Андрею и пошел на крыльцо.

Фары погасли: не заезжая во двор, у изгороди остановился огромный джип. Мотор замолчал, и с водительского сиденья тяжело вывалился грузный, неуклюжий человек.

«Ба, да это большой босс», - догадался Берендей. Вот с кем ему по-настоящему тяжело было бы говорить… Во-первых, большой босс почему-то провоцировал Берендея на грубость, а во-вторых, Берендей слишком жалел его, чтобы эти провокации ему не прощать.

Скоробогатов молча подошел к крыльцу и так же молча пожал Берендею руку. Берендей кивнул, приглашая его войти.

Он осунулся и похудел за эти пять дней. Подбородок подтянулся, щеки перестали свисать, а яркие и без того глаза стали глубже и нехорошо блестели, как у одержимого. Он уже не откидывался назад, а, наоборот, ссутулился и поник. Теперь его трудно было бы назвать большим боссом.

Берендей жестом пригласил его за стол, и Скоробогатов не заставил себя упрашивать.

- Я приехал убить медведя, - начал он без предисловий.

Берендей вздохнул. Если бы это было так просто!