Без надежды на искупление - Майкл Флетчер Страница 55

Богом, который так отчаянно был нужен Ауфшлагу.

Много ночей он пролежал, дрожа в поту: его преследовали воспоминания обо всем том, что он сделал во имя науки. Никому не стоило наблюдать те ужасные деяния, которые видел он. Никому не следовало вершить тех деяний, которые были на его счету. Но прошлое невозможно изменить: теперь это зло останется с ним навсегда, запятнав его душу настолько, что все это будет преследовать его и в Послесмертии. Но в Послесмертии также было искупление, возможность того, что будущее окажется не таким мрачным, как оно складывается. Возможно, один по-настоящему самоотверженный поступок сотрет, как с грифельной доски, все дурные дела, и можно будет начать все заново. Ауфшлаг молился, чтобы так и произошло. В прошлом он молился каким-то непонятным богам, а теперь его молитвы обращались к Моргену. Если из всего того страдания и горя, которые Хоэ принес другим, был получен хоть один чистый результат, то, возможно, он сумел бы рассчитывать на искупление.

«Морген принесет в этот испорченный и страшный мир новую чистоту».

– Кёниг – это не Геборене Дамонен, – прошептал Ауфшлаг. «Он только себе это воображает». – Я должен поступить правильно.

В присутствии Кёнига у главного ученого не хватало сил высказывать несогласие, но, когда теократ оказывался достаточно далеко, Ауфшлаг снова обретал способность ясно мыслить. И теперь он думал о тех временах, когда у Геборене будет бог, которому они смогут поклоняться, вместо человека, опустошаемого его собственным безумием.

– Позаботьтесь о мальчике, – шепнул он вслед переодетым в жрецов людям, глядя, как они крадучись идут по опустевшему храму. Куда бы Моргена ни вели, все лучше, чем здесь.

Пока воры крадучись шли прочь, уводя с собой того, кого наверняка считали своей великолепной добычей, Ауфшлаг видел, что перед ним открылся путь к искуплению. Его план окончательно сложился, и он был столь же простым, как и опасным.

Вскоре он пойдет в покои Швахера Зухера, единственного зеркальщика Геборене, который в то время проживал в городе Зельбстхасе, и убьет этого молодого жреца. Да, это будет убийство – он не станет давать своим действиям вводящих в заблуждение иносказательных названий. Надо быть честным, чтобы иметь хоть какой-то шанс на искупление. Это злое деяние, но, если Швахер будет мертв, Кёнигу гораздо труднее окажется разыскать Моргена и его похитителей. Ауфшлаг надеялся, что так он выиграет время, чтобы самому найти этих людей и либо выкупить, либо отнять у них ребенка, – а потом поселить Моргена вне досягаемости для смертоносной руки Кёнига.

Встревоженный разум Ауфшлага очистился, и теперь можно было сосредоточить мысли на нужном вопросе. Нужно все время четко представлять себе план, иначе любое взаимодействие с Кёнигом может сбить с пути.

– Убей Швахера, – прошептал он.

Ауфшлаг снова посмотрел на свои чистые руки. Под тонкой морщинистой кожей змеились вены. В опытах он приносил другим много боли и страданий, но сам никогда не убивал другого человека. «Изменит ли меня убийство? Разве может быть, чтобы оно меня не изменило?»

Ауфшлаг смотрел, как трое похитителей подходят к воротам, – он не смог придумать способа отвлечь стражу с поста, не вызвав при этом подозрений, – и с ними шел Морген, которому положил на плечо руку мужчина, переодетый аколуфом.

Ауфшлаг молился о том, чтобы с Моргеном не случилось ничего дурного.

Он с грустью увидел, как самый низкорослый из ложных жрецов, одетый в архиерейские мантии, убил аколуфов, стоявших на страже у главных ворот. В этом не было необходимости. Но дело сделано, и теперь мальчик находился вне досягаемости Кёнига. По крайней мере сейчас.