Крылья Руси - Галина Гончарова Страница 55

Потом подождали, пока те догорят – и зачитали царский указ.

Так и так, за покушение на солдата русской армии, эти двое приговариваются к повешению. Их дома – сжечь. Все оружие, найденное в деревне – конфисковать. Если еще раз кто-то из этой деревни посмеет стрелять в русского солдата – они вернутся и повесят каждого десятого.

Если попробуют снабжать подобных «стрелков» оружием ли, одеждой, или не донесут о них русским – поплатятся домами. Будет сожжен каждый пятый дом в деревне.

Виселицу поставили напротив дома деревенского старосты – и на ней закачались пять тел. Три уже мертвых, двое – их удавливали медленно, чтобы померли не от сломанной шеи, а от удушья.

Жестоко?

Но лучше напугать сразу, чем мучиться потом.

Повторять жестокий урок пришлось несколько раз. Было сожжено порядка двадцати деревень, повешено больше тысячи человек, но потом финны чуть успокоились.

Они по-прежнему ненавидели русских, по-прежнему сопротивлялись, но уже не так активно. Никому не хотелось поплатиться – ладно бы своими жизнями, но жизнями родных и близких? Кнут и железо были вполне эффективными методиками дознания, отмолчаться не удавалось никому, и русские узнавали об очередном гнезде партизан.

Кто-то пробовал со всей семьей уходить в леса.

Тоже зря. Русские ориентировались в них не хуже финнов, так что беглецов находили – и вешали. Иногда целыми семьями, иногда финкам «везло» – их забирали в обоз, для дальнейшего «употребления» и вовсе не в качестве кухарок.

Медленно, но верно Алексей Алексеевич прочесывал Финляндию, пригибая ее под себя. А что ему самому эти методы не нравились… кому ж такое доставит удовольствие? Но свои войска ему были и ближе, и дороже, чем чухонские крестьяне. Понадобится – так и всех перевешает.

Страх отлично действует там, где не помогает доброе слово.

* * *

– Еще раз такое повторится – отправитесь в монастырь. Составите там компанию своей свекрови.

Королева Испании надменно вскинула голову, обожгла стоящего перед ней мужчину гневным взглядом громадных зеленых глаз, раскрыла и закрыла веер…

Не подействовало.

Дон Хуан и не таких видывал. И единственное, что ему хотелось сделать с противной рыжей немкой – это выпороть мерзавку.

Ну, надо же! Взяли чуть ли не с помойки – а она тут концерты закатывает! Вместо того, чтобы попытаться найти общий язык с мужем, принялась скандалить и интриговать. А вчера закатила бедняге Карлосу такую истерику, что несчастный прибежал прятаться к старшему брату.

Да, вот так вот.

В гневе женщина была… страшна? Нет, скорее омерзительна.

Кричала, топала ногами, швырялась вещами – и требовала. И ладно бы – платьев и драгоценностей! Нет, ей нужно было, чтобы Карлос внес в число наследников ее племянника! Тоже Карла, второго сына Леопольда и Элеоноры Пфальц-Нейбургской. И лучше – впереди детей дона Хуана.

Аргументировала она это просто. Дон Хуан – сам ублюдок, и дети у него будут не лучше, и рождены невесть от кого… да где вообще та Русь?! Там одни дикари живут и жили!

А мы – просвещенная Европа!

Нечего тут всякую шваль приваживать, когда можно кого-то из своих взять!

Естественно, бедолага Карлос не вынес такого напора. Но и вносить «племянничка» в список наследников не собирался – вот еще! Он, конечно, Габсбург по одной из линий, но…

Карлос второй умел любить и привязываться к людям. Старшего брата он любил, к Маше был привязан, а своих племянников от старшего брата просто обожал, хоть и не мог проявить этого на людях. Ну и кровь-то одна!

Да, он не смог продлить свой род, но дон Хуан сделал так, что Карлосу не стыдно будет предстать перед предками. Все-таки их кровь останется в детях, смешанная с благородной царской кровью.

Да, Романовы – не самая старая династия. Но зато территория у них такая, что Леопольду только облизнуться остается. И военная мощь. И кровь хорошая, по Маше сразу видно.

За несколько лет приручить испанский двор – это достижение.

А вот Анна-Мария, получившая имя Марианны, снискала только всеобщую ненависть.

Маша была высокомерна? О, нет. Все познается в сравнении. Русская царевна не давала забыть о своем статусе, но с ней всегда можно было договориться, она никогда не повышала голоса на нижестоящих, была мила и любезна, не закатывала скандалов и истерик, родила детей…

Ее всегда можно было попросить о помощи, а ее отношение к мужу было неизменно почтительным.

И рядом – Марианна Пфальц-Нейбургская. Которая приехать не успела, а уже начала давить на мужа.

Испанский двор оценил обеих. И принялся травить немку в меру своих сил, а сил было много.

– Да как вы смеете!

– Я – смею, – спокойно ответствовал дон Хуан. – Вы, сударыня, не выполнили ничего из того, что от вас требовалось. Вы не жена, не мать – и не королева.

– Я – королева Испании!

– Тогда вам стоило бы заботиться об Испании, а не о своих… бедных родственниках.

Удар попал не в бровь, а в глаз. Именно – бедных. Испания, хоть и переживала сейчас не лучшие времена, но все равно была богаче родни Марианны на несколько порядков. И это раздражало женщину.

Что там, у нее не было даже украшений, приличествующих королеве, а драгоценности ее предшественницы Карл давать второй жене отказался. Он слишком любил Марию-Луизу, чтобы теперь…

Не говоря уж о сестре русского государя, которая нагло щеголяла то драгоценными изумрудами, то сапфирами, то рубинами, размером чуть ли не с перепелиное яйцо…*

* в те времена не всегда умели отличать полудрагоценные камни от драгоценных, поэтому часть рубинов или сапфиров, например, оказывалась впоследствии шпинелью, твердость по шкале Мооса это позволяла, прим. авт.

Как это так, у кого-то было, а у нее – не было!?

Да и дон Хуан любил и баловал супругу. Карлос – и тот благоволил противной девке с густо-синими глазами, черными волосами и матовой белой кожей! Внешность – еще один повод позавидовать и разозлиться. Увы, веснушки не пощадили благородную даму. Как ни прячься, но на жарком испанском солнце они высыпали горстями!

– Вы… отвратительны!

– Я не бриллиант, чтобы вы меня любили, – спокойно отбрил дон Хуан. – И заботиться обязан об Испании, а не о вашей многочисленной и голодной родне. Вы меня хорошо поняли, сударыня?

Даже само обращение уже было оскорблением, но что могла сделать Марианна?

– Ненавижу!!!

– Еще один раз Карлос мне пожалуется на супругу – и вы отправитесь в монастырь.

Дон Хуан вышел, а Марианна упала на кушетку, заливаясь слезами злости и ненависти.