Клинок Богини, гость и раб - Анастасия Машевская Страница 55

Яввуз ничего не ответил – шумно вздохнул и с силой сдавил дочернее плечо, притянув еще плотнее. Бану уткнулась отцу в ключицу. Под пальцами тана раненая рука ныла, но женщина молчала.

Первым нашелся Маатхас:

– Сабир, у нее ранена эта рука.

Бану безынтересно, скорее рефлексом, обернулась на голос, коротко глянула на Маатхаса и вновь уткнулась в отцовское плечо.

– Верно, прости, – отстранился Сабир и заговорил громко и властно: – Русса, пошли двух лучших бегунов в лагерь. Нам нужен дополнительный отряд и не меньше полусотни лошадей. Раненых забрать и перебитых скакунов тоже – мяса хватит на ближайшее время.

Бансабира перевела взгляд на брата – точно, внутренне улыбнулась, один в один, как помнила. Темные слегка вьющиеся волосы почти до плеч, зачесанные по пробору слева направо, немного растрепавшиеся; насыщенно карие глаза под низкими бровями с ярко выраженными надбровными дугами; тяжелый череп с немного выдающимся носогубным треугольником и крупным ровным носом. Да, и та же легкая щетина вдоль челюсти, вокруг рта с вычерченной верхней губой и на раздвоенном ямочкой подбородке. Высок, как положено северянам, и хорошо сложен.

Когда Русса закончил с поручением отца, Бансабира собрала по полю битвы, начистила и убрала в складки одежды шесть ножей; вдела в ножны меч. Добралась до убитой лошади, что привезла ее сюда, отвязала мех с разбавленным вином, лук и колчан.

Ожидая лошадей, воины Сабира развели костер. У одного из них нашлись нитки и пара игл. Бану, одолжив их, присела на валун поодаль, зажала рану на руке. Русса сел рядом.

– Зашьешь? – спросила, глянув на порез. Брат покачал головой:

– Прости, Бансабира, я не особо аккуратен в этом.

Бану улыбнулась. Откупорила зубами мех, залила рану вином, поморщившись.

– Не принесешь мне горящую веточку?

С готовностью самого верного из псов Русса метнулся к костру и тотчас вернулся с горящим с одного конца прутиком. Бану прогрела иглу с уже продетой нитью.

– Бансабира, может, не стоит?

– Придержи, пожалуйста, кожу.

Русса повиновался, борясь с дрожью в пальцах. Вот так… просто? Почему она ведет себя так просто? Почему не кричит на него, не обвиняет в том, что из-за него скиталась восемь лет? Почему?.. Акаб, почему его руки так дрожат?!

– Не переживай ты так, – пробормотала Бану, немного хмурясь, – это будет не первый шов и не первый шрам.

– Я… не поэтому.

– Тогда я тоже нервничаю, Русса. – И вдруг заговорила тихо, но с искренней горячностью: – Русса, я… – Голос стал срываться. Женщине удавалось держаться только за счет того, что она накладывала себе шов. – Я… Ты был единственным, чье лицо я точно помнила. Это меня спасло, спасибо.

Русса ничего не сказал, дожидаясь, когда сестра закончит. Но стоило Бану убрать иглу и нить, молодой мужчина стиснул ее ладони:

– Да как ты смеешь благодарить меня? – Пересел напротив, взял в руки сестринскую голову. – Я поклялся защищать тебя, Бану, и не сберег! Да мне бы в ногах твоих валяться без надежды на прощение! А ты говоришь «спасибо»?

Бану побоялась, что брат зарыдает. Зажала ему рот ладонью:

– Не надо, Русса. Если ты дашь волю чувствам, они запомнят, – кивнула в сторону бойцов у костра. – Если бы я не верила, что ты жив, бросилась бы грудью на меч в тот же миг, когда узнала, чем на самом деле является Багровый храм.

– Бансабира… – Русса аккуратно убрал белоснежную сестрину руку, не сводя глаз с изумрудных очей. Зрачки его слегка расширились – что произошло с Бану за минувшие восемь лет? О Багровом храме ходит много слухов, и одни страшнее других. – Ты… тебя…

Раздался шум – прибыли люди Сабира с лошадьми. Сам тан держался от дочери подальше, хорошо понимая, чем грозит приближение к ней. Надо подождать – вот окажутся наедине, порадуется. Но не сейчас.

Группа всадников спешилась в центре лагеря северян. На конях остались только представители танских семей.

– Воины! – прогремел раскатистый бас Сабира Грозного. – Моя дочь и наследница Пурпурного танаара Бансабира Яввуз вернулась ко мне! Приветствуйте!

Дружный гвалт воинства послужил ответом.

– Хальван! – обратился Сабир к племяннику куда тише. – Проследи, чтобы во всех уголках лагеря об этом узнали. Слово в слово, как я сказал.

Так все и решилось.

Бану вошла в шатер отца под пристальным вниманием его сподвижников. Женщина не различала среди сидевших ни одного знакомого лица, кроме отца и кузена, с которым познакомилась прежде. Несмотря на то что вокруг были сплошь незнакомые люди, сердце колотилось бешено – от предвкушения воссоединения, что вот-вот должно было случиться. Даже дыхание немного сбивалось, особенно когда Бану, скользя взглядом по собравшимся, ненадолго задержалась на чьих-то широко раскрытых черных глазах. Подоспел Русса, указал сестре ее место рядом с собой, выглянул зачем-то на улицу.

Тан Маатхас почувствовал, что Яввуз-старший скоро просмотрит дыру у него в затылке. Бросив короткий взгляд на напряженного Сабира, Сагромах отвел взгляд от вошедшей танин. Право, разве можно так бесстыдно разглядывать девушку? В ней ведь нет ничего особенного – обычная. К тому же нет никаких гарантий, что это и впрямь дочь Сабира. Глядишь, выяснится в скором времени, что самозванка.

– Помяните павших и приветствуйте танин! – приказал Русса и вернулся в шатер.

Все представители сословия защитников и несколько приближенных из числа командиров были здесь. Бансабира сидела на почетном месте по правую руку от отца. Следом сидел Русса. Напротив – Маатхас, заросший щетиной, с черными волосами длиной до мочки уха и глазами цвета маслин. За прошедшие восемь лет насмешливости в них не убавилось.

Напротив Руссы сидел Этер Каамал, наследник Серебряного танаара – невысокий стройный шатен с легкой рыжиной. Глаза у него были необычно бледными, водянистыми, едва уловимого небесного оттенка, зато брови смотрелись, пожалуй, самой яркой чертой лица – темные, густые, точно рваные штрихом по всей длине. На левой руке у Этера не было мизинца, а на правом запястье виднелся белый след от давнего ожога. Кузены Хальван и Рандоно походили на ее отца, подумала Бану, те же светлые волосы и серые глаза. Только ростом оба уступали тану Яввузу. Зато Русса, с тайной улыбкой примечала Бансабира, рослый. Почти такой же, как Гор.

Гор… где этот подонок сейчас? Вернулся в Храм Даг или действительно, как говорил, подался в Западный Орс? Она никогда там не была… Да и не будет – ее место здесь, с семьей и воинством. Отец не задумываясь вернул то, что принадлежало ей прежде: титул танин и право наследования.

– Ну, – сказал Сабир, когда все расселись за длинный походный стол, заставленный свежезапеченным мясом медведя, ячменным пивом и несвежим хлебом, – думаю, для начала надо представиться. Бансабира, милая, ты помнишь кого-нибудь из здесь присутствующих?