Право на поражение - Эдуард Катлас Страница 55

Бодор даже не задумывался о том, откуда взялось столько нечисти. Память рода гласила, что, когда приходят гоблины, они всегда приходят нескончаемой толпой. Более того, еще никогда гоблины не были побеждены потому, что были убиты все. Они всегда отступали – по одним им ведомым причинам. Уходили в никуда, туда же, откуда пришли. Или оставались победителями в чертогах гномов, веками пиная их кости. Такое, говорили легенды, тоже бывало.

Бодор устал, хотя не признавался в этом самому себе. Больше всего его замучили эти кривые стрелы с гарпуньими наконечниками из костей подземных рыб. Стрелы были слабые, летели недалеко и неточно, но когда нападающие выпускали их перед атакой, то точность была и неважна. Из Бодора выковыряли уже два таких рыбьих гарпуна, и одна из ран уже в течение нескольких дней упорно пыталась загноиться, несмотря на постоянные втирания мази из огнекамня. Похоже, эти твари не шибко чистили кости, из которых готовили наконечники, а рыбий трупный яд неприятен даже для гномов, привыкших ко всякому.

И, что самое главное, от этих же стрел приходилось прятаться. Скрываться за башенными щитами, что специально для этого стояли у заслона, и стараться не выглядывать из-за валуна, за которым они проводили сейчас большую часть времени. Гоблины были где-то там, в темноте штольни, и у некоторых из них луки были получше, а стрелы попрямее. Стоило зазеваться, и из темноты прилетала такая отборная, по меркам гоблинов, стрела, зацепляя защитника.

Бойцов на заставе было немного, так что ранение или смерть каждого могли обойтись очень дорого. Дюжина гномов, и только-то. На то она и гномья застава, чтобы ее могли удерживать несколько воинов. Штольня в этом месте сужалась. Стены чуть сходились справа и слева, пол поднимался вверх. Свод, наоборот, уходил выше. Получалось, что вроде бы гном всегда мог пройти по этому коридору, но приходилось преодолеть небольшой выступ, да еще потолкаться – между стенами в узком месте не разминулись бы и двое. Это в мирное время, когда валуны, перекрывающие сейчас проход, были аккуратно разложены вдоль стен.

Сейчас эти камни были навалены на взгорке: те, что помассивнее, наверху, а те, что помельче, впереди. Это заставляло гоблинов сначала спотыкаться при атаке, затем упираться в валуны покрупнее, ну и, в конце концов, натыкаться на секиры, молоты и кирки гномов.

Теперь проход был закупорен еще больше – трупами гоблинов. В подземных штольнях было прохладно, но недостаточно сухо, поэтому раз в день гномы обливали наваленные трупы смолой из запасов и поджигали, отступая на время назад, чтобы переждать жар и гарь.

Бодор дежурил на одной и той же заставе с первого дня осады. Пережил десятки, если не сотню атак. Их дюжина почти и не менялась за это время. Трое новичков, и только. Племянника Бодора убили в свалке в самом начале, ему на смену пришел другой племянник – род был разветвленный. Рана от стрелы у одного из стариков начала гноиться слишком сильно, и его заменил совсем молодой гном, вроде как приходящийся Бодору внуком, хотя и не прямым. Одного из защитников подстерегли гоблины во время отдыха в чертогах – он и отошел-то совсем недалеко, но нашли только его труп да десяток остывающих гоблинов вокруг.

Их смена началась три дня назад, оставалось еще два дня. Коридор впереди хрустел от пережженных костей. Коридор можно было не освещать и не выставлять часовых – подойти к заставе тихо было невозможно. Находясь здесь, они больше опасались не очередной лобовой атаки, а прихода врага сзади, от поселений. Это бы означало, что гоблины нашли где-то очередную брешь. В таких случаях целые кланы выходили в пещеры и шахты на охоту. Нельзя было дать гоблинам закрепиться, потому что это могло привести только к одному – пришлось бы сдать еще несколько коридоров, пещер и чертогов.

Среди дюжины воинов, прикрытый с обеих сторон телами и доспехами сородичей, сидел Хранитель. До сих пор его силу ни разу не использовали, и все надеялись, что и не придется. Хранитель мог многое, но здесь был с единственной целью – завалить проход, если придется совсем туго.

Нельзя было отрезать заставу от врага без крайней необходимости – гномы не только оборонялись, но и атаковали, как только выдавалась возможность. Личная гвардия Бохута перемещалась от одной заставы к другой, слушая, выжидая, проверяя гоблинов на прочность. Воины атаковали быстро, моментально зачищали целые коридоры, прорываясь вперед на сотни локтей. Но, насколько знал Бодор, пока еще не наткнулись на достаточно слабую группу гоблинов, чтобы действительно осуществить прорыв. Гоблины гибли охапками, но сзади все время подходили новые, и гвардейцы отступали.

Завалить заставу означало сдаться. Замуровать себя и ждать, не имея возможности контратаковать, когда гоблины сами найдут дорогу к чертогам и просочатся через щели.

Бодор знал, что, если ничего не изменится, им не выстоять. Они могут продержаться неделю, может, даже не одну, но рано или поздно им придется оставить чертоги и запереться в цитадели. Всем, кто будет к тому времени жив.

Он понимал, что его судьба, судьба его рода и всех подгорных владений решается не здесь.

Рем давно ощущал себя середнячком. Он прекрасно владел мечом, прекрасно ориентировался в бою, великолепно стрелял из лука. Но в его команде все умели делать то же самое, а многие – даже больше.

Как ни странно, при этом он не чувствовал себя ущербным. Его друзья заменяли все, чего ему не хватало. Восполняли все его недостатки. И все эти годы главным для него было прикрыть спину друзей. Не подвести. Научиться чему-то новому, потому что иначе где-нибудь когда-нибудь он может оказаться недостаточно проворным, чтобы держать свое место.

Справа от него шел некромант. Слева – жрец, проповедник культа смерти. Таким же образом сопровождали и остальных четырнадцать финалистов.

Некрорыцарь вел процессию, окруженный дюжиной отборных мертвецов.

Деваться было некуда. Победителям не дали даже ночи отдыха, уводя ближе к замку Затворника сразу после церемонии награждения. Да и та не продлилась долго – почести кандидатам в мертвецы были ни к чему.

Где-то там, позади, небрежно брошенное на телегу вместе с остальными, тело Мугры везли другим маршрутом к тому же замку – только не в сам замок, а в его окрестности. На стеллажи, где мертвецы будут ждать грядущих грандиозных битв. На мече Рема запеклась кровь друга, которую он не успел стереть.

Как бы хорошо ни понимал его разум, что путь, который они избрали, был единственный, но руки все равно продолжали дрожать. Это было нелегко – хранить на своем мече запекшуюся кровь друга.

Рыцарь, как нарочно, вел их самыми злачными районами города.

Они проходили мимо ворот некроманта – нескольких черных арок, расположенных одна за другой. Кого-то казнили – этого не было видно, но Рем и не думал, что хотел бы увидеть казнь, – достаточно было ее слышать. Крик не прекращался, хотя чувствовалось, что сил издавать звуки у жертвы не оставалось. Что связки сорваны, но человек даже не чувствует боль в горле, потому что поглощен другой безумной болью. Иногда крик затихал, совсем ненадолго, и почему-то Рем был уверен, что жертва захлебывается кровью, выходящей из горла вместе с криком.