Вечная ночь - Клаудия Грэй Страница 55

— Мама с папой говорили, что некоторые могут заблудиться, —пробормотала я. — Утрачивают всякое представление о времени и о человечестве.Академию «Вечная ночь» для того и создали, чтобы вампиры не попадались в этуловушку. Ты не думаешь, что мои родители это и имели в виду? Может быть, Племя— это и есть заблудившиеся вампиры. Они стали отшельниками и затворниками безкаких-либо связей с человечеством. — От этой мысли меня пробрала дрожь.

— Что, жутко стало?

— Да, немного.

Лукас провел по моей щеке большим пальцем.

— Хочешь сделать перерыв?

Я поняла, что хочу.

— Мне нужно позаниматься историей. Довольно сложно получатьпятерки, когда учишься рядом с людьми, бывшими свидетелями половины событий изучебника. Да еще мама придирается ко мне сильнее, чем раньше.

— Ну давай. — Лукас снова углубился в книгу. — Я буду тут.

В течение следующего часа он так и не поднял головы откниги, а когда я собрала свои вещи, чтобы идти вниз, он остался в библиотеке,сказав, что будет читать, пока она не закроется. (О том, чтобы взять книгу вкомнату, и речи не шло: мы сразу договорились, что Вик, конечно, рассеянный, нововсе не дурак, и оставлять подлинные сведения о вампирах там, где он может ихувидеть, будет настоящим безумием.)

Время от времени я спрашивала себя, нет ли у Лукаса ещекакой-то причины, чтобы так погружаться в книги миссис Бетани, но тут жепрогоняла эту мысль. В основном я поощряла его, считая, что он приближается крешению стать вампиром — и навеки остаться со мной.

Конечно, эта мысль нравилась не всем. После того как яукусила Лукаса в первый раз, Кортни немного успокоилась, очевидно решив, чтотеперь я «в клубе». Однако она не хотела, чтобы и Лукас оказался с нами «в клубе»,а это значило, что, после того как весть о втором укусе распространилась пошколе, Кортни все время находилась в стервозном настроении.

— Ты можешь себе представить, что везде околачиваешься сэтим парнем сотню лет подряд? — громко жаловалась она Женевьеве на урокесовременных технологий, пока мистер Йи в уголке терпеливо объяснял что-то вечнорастерянному Ранульфу. — В смысле — фу-у-у! Одного учебного года с ЛукасомРоссом — и то много. Если он думает, что я буду признавать его жалкоесуществование в течение ближайших двух десятилетий, пока он пытаетсяподлизаться к людям, которых оскорблял здесь, то очень ошибается.

Балтазар, пытавшийся набрать программу в микроволновке(сегодняшнее задание), небрежно окликнул:

— Эй, Кортни, освежи-ка мне память! Я тут на днях решил, чтомы с тобой встречались во Французском Индокитае, но потом сообразил, чтоошибся. Ты превратилась когда? Пятьдесят лет назад?

— Гм. — Кортни внезапно очень заинтересовалась кончикомсвоего «конского хвоста». — Ну да, примерно так.

— Нет, погоди, не пятьдесят! — Балтазар наморщил лоб, какбудто микроволновка поставила его в тупик, но я-то видела, что он ужеразобрался в ней. — Это было... нет, и не в семидесятых... Тысяча девятьсотвосемьдесят седьмой, так?

— Нет! — Ее щеки ярко порозовели. Женевьева уставилась насвою подругу. Она ничего об этом не знала и теперь пришла в смятение. Кортнибуркнула: — Восемьдесят четвертый.

— А-а-а! Тысяча девятьсот восемьдесят четвертый. На три годараньше. И много позже того, как французы оставили Индокитай. Ошибся. — Балтазарпожал плечами. — Извини, Кортни. Для тех из нас, кто живет давно, десятилетиявроде как сливаются в один день.

Я сделала вид, что ничего не слышала, но не смоглаудержаться от довольной улыбки, когда Балтазар торжественно нажал кнопку«старт» и в микроволновке закрутилась чашка с кровью. Возраст означал статус:любой, кто не пробыл вампиром хотя бы полсотни лет, считался новичком, поэтомулучше бы Кортни не выпендривалась; все поняли, что это обыкновенноехвастовство. Мы с Лукасом имеем точно такое же право находиться в этой школе,как и она сама, что казалось странным, но было правдой. Может быть, мы вернемсясюда через сорок лет — или через четыреста.

Может быть, мы вернемся, чтобы узнать, как измениласьчеловеческая жизнь, или чтобы снова посетить место, где познакомились. Мысль обесконечности простирающегося перед нами времени до сих пор лишала меняспокойствия. И еще я немного боялась, когда думала о том, что мне придетсяприспосабливаться к миру, который изменится для меня так же, как изменился ондля папы со времен норманнского завоевания. При этой мысли меня охватывалочувство, очень похожее на боязнь высоты, — очень долго придется падать.

Но когда я думала о том, что все эти годы пройдут рука обруку с Лукасом, страх покидал меня.

Самая сильная гроза разразилась в середине марта, субботнимвечером, таким ветреным, что даже толстые старинные стекла в школьных окнахдрожали и дребезжали. Молния сверкала в небе так часто, что на минуту-другуюказалось, будто на улице яркий день. Все до единого сидели в школе, и всегостиные были забиты битком. К счастью, несколько друзей, и я в их числе, имеливозможность избежать этой толкотни.

— Ну как это так, у тебя столько Дюка Эллингтона и ни одногоДиззи Гиллеспи? — спросил Балтазар у моего отца.

Он сидел на полу, скрестив ноги, и перебирал пластинки впоисках музыки, которая устроила бы всех. Я могла бы принести несколько дискови плеер из своей комнаты, но тогда мне придется встать со своего места на диванерядом с Лукасом. Он обнял меня за плечи, и я решила не шевелиться.

— Был у меня и Диззи, — ответил папа, — но пропал во времяпожара в шестьдесят пятом.

Патрис, чопорно сидевшая в кресле, вздохнула:

— Я пережила жуткий пожар в тысяча восемьсот девяностовтором. Просто ужасно!

— А мне кажется, ты бы не отказалась от такой замечательнойвозможности сменить разом весь гардероб, — поддразнил ее Лукас. Все остальныеуставились на него. — Что я такого сказал?

— Огонь — это одна из тех вещей, что может нас убить, —объяснила мама, сложив на груди руки. Они с папой все еще настороженноотносились к Лукасу, но старались изо всех сил. Как и миссис Бетани, они пришлик выводу, что чем больше Лукас знает, тем меньше вероятность того, что онсовершит еще одну ужасную ошибку. — Поэтому пожары — это по-настоящему страшно.

Лицо Лукаса помрачнело, и на какой-то миг я не могла понять,что он чувствует или о чем думает. Зато мне очень понравилось, как мама сказала«нас», словно Лукас уже стал одним из нас. И тут он внезапно произнес:

— Собственно, на днях мы как раз об этом и думали. А есть лидругие способы? В смысле — ведь вампиры тоже могут погибнуть?

— Ну, давай посмотрим. — Папа свел ладони вместе, сделаввид, что спустя целое тысячелетие ему не так уж легко все это вспомнить. —Вообще-то, список очень короткий.