Самурай из Киото - Михаил Белозеров Страница 55

Его рот походил на ярко-пунцовый цветок бани-бана, а пальцы – на гнилые бананы.

– С царского стола, – заверил его Натабура, стараясь не думать о еде, хотя порой в голове возникали самые соблазнительные картинки: жареная рыба или огромный кусок мяса на мозговой косточке. Он бы съел сейчас все, что ему подсунули бы, – даже салат «кыш-кыш».

– Не… я туда не пойду. Я знаю, чем это пахнет! – для наглядности Язаки с возмущением ткнул Натабуру в лицо растопыренной ладонью. – Во! – мол, видал!

– Хорошо, возвращайся, – терпеливо, как с подростком, которого надо обмануть, сказала Юка. – Иди, духи-хонки живо обсосут тебя с ног до головы.

– Да, да, – заверил Натабура. – Это тебе не твоя деревня Вакаса. Дай! – Он решил вылечить его руки. – О Хатиман…

– Времени нет, – напомнила Юка.

Но и одного мгновения оказалось достаточно: Натабуре показалось, что Язаки полегчало и что он стал активнее шевелить пальцами, не дергаясь при этом, как марионетка.

– Что, действительно накормишь? – Язаки добрался до поворота и заглянул в коридор, ведущий в пыточную.

То, что он там увидел, осталось тайной, но заставило его изменить свое первоначальное решение. Мало того – он вооружился яри, которое бросили карабиды, и с отчаянным выражением на лице полез под уцухата, где уже находился Афра. Натабура с Юкой нырнули следом. И все четверо тут же сделались невидимыми.

«Если это план Богов, то он составлен недурственно, – подумал Натабура, – только траченная молью уцухата воняет, да блохи скачут. И почему Боги выбрали именно меня? Странно все это».

Юка знала суть миссии, но до последнего боялась раскрывать ее Натабуре. Иногда он казался ей решительным, иногда недальновидным, делающим, на ее взгляд, сплошные глупости. «Сбежал из-под моста, – в легком недоумении думала она, – связался с кошкой. Ну ладно, хорошо, кошка нам помогла, и, вообще, это оказалась не кошка. А ведь могло быть и иначе. Может быть, я чего-нибудь не понимаю?» В отличие от Натабуры, который был начитан и знал о многих и многих вещах, она жила и питалась тем, что приносил ей окружающий мир гор и Думкидаё, поэтому и не ведала ни о дайкуку – «колотушке», ни об «это», ни об ёмоо нодзомимитэ – «то, которое это». Зато она была знакома с Богами, и они научили ее многим вещам.

Как только они достигли конца галереи, то поняли, почему она раскачивается. Во-первых, коридор по обе стороны от центральной лестницы был забит карабидами, а во-вторых, они дружно тянули канаты, накручивая их на огромные барабаны, вытягивая таким образом клинья, которые, в свою очередь, держали галерею.

Не успели Натабура, Юка, Язаки и Афра ступить в цитадель, как галерея рухнула с высоты третьего этажа и разлетелась в щепки.

Карабиды радостно завопили. С главными врагами было покончено одним махом. Никто не заметил, как они проскользнули мимо и направились на главную лестницу, которая вела в хоромы Субэоса. Натабуре пришлось взять Афра на руки, потому что щенок был еще мал лазать по ступеням. Афра тут же вспомнил свои обязанности и начал лизать ему рану на лице. Мешок у него на шее заметно уменьшился. Слава Будде, обрадовался Натабура. Слава Будде! Щенок вызывал у него приступы умиления. Он был доверчив, как ребенок, и неподкупен в своей непосредственности.

Светало. Наступал час зайца. Сквозь бойницы виднелась посветлевшая река, отражающая рассвет. Город был темен и мрачен. Он настороженно лежал вокруг цитадели-ямадзиро и думал, как избавиться от властителя в нечеловеческом обличье. По крайней мере, так казалось Субэоса, который завтракал. Весть о гибели пришельцев, которых оказалось трое, не считая волшебной собаки тэнгу, уже коснулась его огромных ушей, и он заказал завтрак. Нервное напряжение оставило его, как духи оставляют мертвое тело червям, высосав кровь.

Ему принесли еды, много еды: намасу – блюдо из сырой рыбы, редьки, моркови и сои, приправленное сахаром и уксусом, сасами – маринованную морскую рыбу, суси – маринованную пресноводную рыбу, намасу-о – оленье жаркое на косточках, вымоченное в молоке и фаршированное куай – икрой морских ежей, аваби – морское ушко, батат, сваренный в почечном соусе, солености и травы. Но перед этим он выпил пиалу-другую сахарного сакэ и находился в прекрасном расположении духа. Еще бы: враги врагов повержены, Боги умаслены, барабаны стихли, в Думкидаё, как и в его душу, вернулось спокойствие. Что еще нужно для сытой размеренной жизни? Втайне Субэоса мечтал дотянуться до Ояма, а точнее, до горы Асафуса, находящийся на границе уездов Хигасиибараки и Нисиибараки, где обитали Боги, но в душе даже не мог сравниться с морским холмом Кудзири, похожим на кита Иито, который так и не выпил море Гэнкай. Субэоса страдал от ощущения собственной ничтожности, мучился и боялся однажды проснуться от прикосновения дзюнси – палача, исполняющего волю Богов.

А повод был. И весьма веский: Субэоса прятал Карту Мира. Он вообще жил только благодаря Карте Мира. Эту карту он нашел, будучи обыкновенным каппой. Иначе бы он не превратился из каппы в Субэоса. С тех пор ни одна живая душа не знала о ее существовании, кроме посвященных. Тайная власть над миром сделала свое дело. Субэоса высушил ее, пересыпая тертым ягельником, и хранил как зеницу ока. Похоже, карта принадлежала дикарям, которые приплыли с запада и потерпели крушение у берегов Нихон. Теперь Карта понадобилась Богам, и они ее искали. Неслучайно в провинции Коаэ, а затем и в городе Думкидаё появлялись дзидаи или самураи из страны Нихон. Одного он сделал андзица, второго, менее сговорчивого, убил, а его кровью удобрили поля провинции. Наверняка существуют дзидаи, о которых ему ничего неизвестно. Тот, кто владел Картой, владел Миром. Субэоса знал, что вместе с Картой потеряет силу и власть, поэтому и создал гвардию из карабидов, с помощью которой собирался стать императором Мира. Он откладывал захват власти, копя силы, однако события развивались настолько стремительно, что откладывать больше не было никакой возможности. Завтра же, завтра же двину на столицу – Чертоги. Заключу союз с господином Духа воды – Удзи-но-Оса, и тогда с Богами можно будет тягаться на равных. Ну, почти на равных.

Субэоса отослал слуг и достал шкатулку, затем в складках одежды на шее поискал ключ, похожий на гумбай-утуга – то ли веер, то ли палочку для почесывания. Но открыть шкатулку не успел. Послышался шорох, похожий на скрип. Субэоса гневливо обернулся – кто посмел нарушить его одиночество? Или кто-то подглядывает? Но подглядывать было неоткуда: самый верхний этаж, комната огромная, утренняя прохлада гуляет между колоннами, ширмы убраны, окна открыты. Кроме шелковой футоны, двух валиков и циновки – ничего нет.

– Эй, кто там?!

Явились двое из хаято – ночной стражи, в полном облачении карабидов, с алыми кисточками на конических шлемах.

– Что случилось? – спросил Субэоса.

Запах напитка такубусума, исходящий от стражников, его совершенно не смущал. Мало того, он сам порой употреблял эти ядовитые цветы и находил их не только съедобными, но и пьянящими, как легкое вино.