Любовь одной актрисы - Анна Зимина Страница 55

В городе творилось нечто восхитительное. Люди поливали друг друга водой, смеялись – радостные, смуглые. Дети визжали, переворачивая друг на друга ведерки и чарки с водой, да и взрослые от них не отставали. У каждого дома, у каждого дерева – большие открытые бочки с водой, которые пополнялись, видимо, рабами. Брызги, солнце, цветы, крики и смех… Прекрасный праздник. Проснувшийся Зар поведал мне об истории этого торжества, и я, впечатленная, ощущала его уже по другому.

Чем ближе мы подъезжали ко дворцу, тем больше становилось нарядных людей, тем роскошнее были цветы. Их аромат уже начал раздражать – разболелась голова.

Наша колесница мягко качнулась. Распахнулись дверцы.

– Сын Саа Шассаара, Заакаш Шассаар, князь Песчаных Восточных Земель, с советником и слугой. Три раба. Пять лошадей. Колесница, – громко пророкотал чей-то уверенный голос, а дальше меня просто снесло лавиной событий. Нас окружили, напоили и облили водой (от которой я умудрилась увернуться, чтобы не попало на лицо, а иначе кранты макияжу), что-то бесконечно выкрикивая, заставили омыть ноги, повесили на шею ожерелья с огромными ароматными тюльпанами. Подхватили под руки, увлекая куда-то. Я успела только увидеть спину Ирдана Вердена в белом хитоне. Машинально отметила, что ему идет.

Нас уже отконвоировали на большую людную площадь, усыпанную исключительно тюльпанами – видимо, здесь этот цветок имел какое-то сакральное значение.

Я огляделась. Несколько сотен человек. Большая часть в черном, как я и Зар, меньшая – в белом. Приглядевшись, я поняла, что в белых шмотках щеголяют исключительно песчаники: уж больно они были… другими. Все, как один, изящные, тонкокостные, темноволосые, симпатичные…

Но долго мне всматриваться не дали. Тех, кто был в черном, прикрикивая, отогнали назад. Песчаники же остались впереди. Только сейчас я поняла, что площадь находилась перед фасадом королевского дворца, очень похожего на дворец Мавен или горного короля.

Тонкий, похожий на весеннюю капель звон разнесся над площадью, и сразу же наступила невероятная тишина. Пекло солнце. Пахло тюльпанами. Болела голова.

Звон становился громче, звонче, и наконец оборвался на самой высокой ноте. Вместе с тем на балкон дворца вышел человек. Песчаник в белом с золотом, в венке из темно-красных, как кровь, цветов. Правитель мало чем отличался от своих собратьев. Такой же темноволосый, невысокий, изящный… Но голос, которым он заговорил, был голосом человека, привыкшего властвовать.

– Приветствую вас на празднике дня Хлада! Пусть льется вода, пусть льется кровь, пусть в плоти песков прорастут алые цветы!

– Пусть льется вода, пусть льется кровь, пусть в плоти песков прорастут алые цветы! – пронеслось гулом над площадью. Это песчаники, как один, повторили, видимо, церемониальную фразу.

А потом еще раз и еще. И снова тишина, такая полная, что было слышно, как чирикнула пролетающая мимо птичка.

– Присягу на верность подтверждаю! Вода пролилась, пусть прольется кровь! Прошу следовать к арене!

После этих слов правитель песчаников удалился, вслед за ним заспешили и песчаники, собравшиеся на площади. Белый и черный снова смешались.

– Какая же гнусь! – шепотом, но с чувством сказал Зар и поморщился. – Я много всякого повидал, но этот правитель всех переплюнул.

– Ты что, и его прочитать умудрился? – изумилась я.

– Краешком. И лучше бы я этого не делал. И так похмелье…

Я сочувственно кивнула, выискивая взглядом спину Ирдана. И в этот самый момент ощутила знакомую руку на своем плече. Развернулась, с трудом сдерживая радостный визг. Оборотень, Игор, весь в черном, улыбался.

– Я тут пока тебя унюхал, всех обчихал. Терпеть не могу тюльпаны.

Я схватила его за руки. Я бы вообще его обняла от всей души – только сейчас поняла, как сильно за него переживала. Бегло оглядела его – жив, здоров, позорного клейма на руке нет. Как здорово! Теперь точно все хорошо! Как камень с души свалился.

– Ты как тут? Все хорошо?

– Ну, я в найме у психически нездорового песчаника. Удалось в сутолоке улизнуть. Как тебя почуял, сразу же и рванул. А ты как? Выглядишь ты… Ну, необычно. Если бы твой запах не узнал, никогда бы не нашел.

– Так вышло. Я… Я все тебе расскажу, но не сейчас.

Краем глаза я заметила злющего Ирдана, который махал Зару и мне рукой.

– Я, кстати, нашел этого поганца, Нарима. Он тут в окружении штук десяти здоровенных рабов – как ты говоришь, которые не зря кашу в детстве ели. Видимо, этот Нарим много кому гадостей сделал.

– Здорово, – порадовалась я, – потом прижмем его в темном уголочке. Я тут с Ирданом Верденом, помнишь такого?

Глаза оборотня блеснули злым желтым светом.

– А как же не помнить?

– Мне надо идти… найди меня позже, – шепнула я и улыбнулась. Зар уже тащил меня за руку – Ирдан махал руками, как ветряная мельница.

Умничка Игор кивнул, растворяясь в толпе.

– Идем, – прошипел Верден, не глядя на меня, – нельзя задерживаться.

– А куда мы идем?

– На арену. И не смей ничего вытворять. Не то место. Дернешься – мы все очень пожалеем.

Я кивнула и заткнулась, опустив голову как можно ниже и следуя за Верденом след в след.

Идти, правда, оказалось недалеко. Амфитеатр полукругом с деревянными скамьями. Внизу – довольно большая арена, усыпанная красными тюльпанами так обильно, что не было видно пола. Издалека казалось, что арена залита кровью. Жуткое зрелище…

Песчаники со слугами расселись полукругом быстро и очень организованно на самых козырных местах у самой сцены, как послушные дети. Мы с Ирданом уселись на самый первый ряд. Он с кем-то негромко здоровался, не обращая на нас с Заром совершенно никакого внимания.

Двумя рядами выше мелькнула в окружении мордоворотов знакомая физиономия Нарима. Козлина! Нестерпимое желание до него доплюнуть пришлось подавить – Ирдан же просил.

Он, кстати, тоже заметил рабовладельца. Зрачок Ирдана вытянулся в тонкую иглу, а скулы стали еще острее. Но он уселся на свое место, ничего не предприняв. Видимо, по уставу не положено.

На подмостках у амфитеатра застучали барабаны – сразу громко, агрессивно, ритмично и очень быстро. Вместе с боем барабанов послышался шум людской толпы. Я осторожно обернулась и охнула. Огромный амфитеатр быстро заполнялся людьми – обычными горожанами, все больше мужчинами. Они все были в светлых хитонах – от ослепительно-белых до темно-серых. На белой одежде пятнами алели тюльпаны.

Мужчины гомонили, были веселы и возбуждены. Они азартно кричали что-то агрессивное, громкое.

Толпа была в нетерпении, она неистовствовала, ожидая… Чего?

Барабаны стихли как-то разом, резко, внезапно. Истаял в воздухе запоздалый мужской вскрик, и наступила тишина.