Сумасбродка для ректора. Часть 1  - Камелия Джейн Страница 54

Мы поднялись до второго этажа, прошли в самый конец коридора, справа и слева в котором виднелись разноцветные двери в чужие квартиры. А мы стояли перед единственной дверью, золотистого светлого дерева, в которую коридор упирался.

Дрожащими руками я вставила ключ в замочную скважину, и он сам повернулся в моих пальцах. Нежный благозвучный аккорд прозвучал из-за двери, из щелей полился золотой свет, и она открылась внутрь, ослепив этим сиянием нас всех. В лицо дохнул прохладный ветер с ароматом жасмина, заиграв моими кудрями — задувая их вверх, перепутывая и взлохмачивая до львиной гривы.

Я волновалась. Если бы Валакх не предупредил о «живости» дома, я бы, наверно, так не тряслась. Но теперь я знала о чудесных свойствах моего пристанища. И я очень-очень хотела понравиться — моей оберегающей крепости.

— Я вас оставлю, — произнес Валакх и поклонился. — Счастливо обживаться!

— Спасибо, спасибо, господин Валакх!

Карлик снова поклонился и направился по коридору к лестнице. Мы проводили его взглядами и повернулись к открытой двери со светящимся проемом. Сзади кто-то нетерпеливый меня подтолкнул, и я, наконец, сделала первый шаг на порог своего нового дома.

Из-за льющегося отовсюду света пространство казалось просто огромным. Небольшой холл-прихожая плавно перетекал в просторную гостиную. Напротив входа — французские окна почти во всю стену, ведущие на балкон-террасу, с которой открывался просто волшебный вид: зелень-цветы-пруд-зелень! Справа — проход, судя по всему, в столовую и кухню, слева — камин и дверь в комнату, которая станет спальной. Камин оказался сквозным, очаг обнаружился и в спальне.

Глядя на все это золотисто-бежевое великолепие, я живо представляла, какая мебель (обязательно светлая) и где может стоять. И какой цвет обоев может быть там или там. Вот, например, в столовой к бежевому можно добавить нежно-салатовый цвет. Спальню оставить, как есть, бежево-золотистой. В ванной и уборной просится насыщенный изумруд. А в гостиной — что-то необычное, но и ненавязчивое, не утомляющее взгляд: например, взять белый, серебряный и сиреневый — цвет магии. На террасе — кофейный столик со стульями и кресло-качели. Все светлое.

Все это пришло мне в голову, пока мы все вместе осматривали эти поистине хоромы! И я даже не сразу обратила внимание, что у Горгада-мебельщика в руках оказался объемный рисовальный альбом, одно ухо у него как-то странно вытянулось в мою сторону и шевелится в такт движений моих губ, которые, в свою очередь, беззвучно нашептывают воображенные виды интерьера.

Когда мы вернулись в гостиную, я обратилась к Горгаду:

— Ну, что же, уважаемый Горгад, думаю, я могу рассказать, что мне примерно хочется здесь видеть.

— Гы-ы-ы-ы-ы, — сначала вовсе не удивил лохматый здоровяк. Но потом протянул мне свой альбом. Я открыла его и ахнула.

Все комнаты уже были прорисованы фотографически, а при нажатии пальцами вовсе поднимались над листами уменьшенными 3Д моделями шоу-румов, в которых можно было увидеть все до мелочей и сразу понять, где и что исправить либо добавить.

Сказать, что я была в шоке, это ничего не сказать. Но вообще, эта игра захватила всех: все-таки братья Громи жили в общежитии, где, я могу догадаться, условия поскромнее. По крайней мере, когда мы вошли в квартиру, глаза у обоих восторженно загорелись. А когда я открыла альбом, над ним тут же свесились еще три головы.

Ниорак, Лаурэль и Горгад увлеченно тыкали пальцами в предметы мебели и предлагали то изменить модель, то цвет, то место нахождения. Это и вправду было весело. Мы галдели еще некоторое время, а потом я заявила: «Утверждаю!», и Горгад-мебельщик, отобрав у меня чудесный альбомчик, художественно защелкал пальцами.

Под ритмичный отщелк по всей квартире возникали горы составных частей мебели. Я схватилась за голову: это что, еще все собирать? Но Горгад, когда все запчасти «прибыли», радостно ухмыльнулся привычным «гы-ы-ы-ы», изменив ритмический рисунок своего музыкального щелканья. Мебельно-интерьерный маг-виртуоз нащелкал мне всю квартирную обстановку не более, чем за 15 минут.

Мы с братьями Громи стояли буквально с раскрытыми ртами, наблюдая, как вдоль стен вырастают полочки и шкафчики, диванчики и кресла, столы и стулья, кровать и пуфики, светильники и кадки с домашними кустарниками. Мы, как хвостики, устремлялись туда, куда шел ударник Горгад. Жилище заполнилось странными звуками:

— Щелк — щелк, щелк-щелк — щелк, щелк-щелк, щелк…

— А-а-а-ах!

— Ух!

— Гы-ы-ы-ы-ы!

— Щелк-щелк — щелк…

— Ого!

— Уау!

— Гы-ы-ы-ы-ы!

— Щелк-щелк — щелк, щелк, щелк — щелк…

После того, как вся квартира была обставлена, по ней снова прошелся жасминовый ветер, каждый предмет, в том числе составленные в холле сундуки, озарился золотым свечением, и зазвучала тихая, похожая на органную, музыка.

Дом принял меня! Мне кажется, будь это не так, здесь прозвучала бы какофония диссонансных аккордов, а вместо нежного ветерка мог пронестись и ураган.

Мы с братьями Громи, не сговариваясь, захлопали в ладоши, и я, не сдержав эмоций, бросилась на шею Горгаду, чтобы обнять. Он скромно принял мой порыв и как-то даже потупил взор, когда я от него оторвалась.

— Это невероятно, Горгад! Волшебно! Магически прекрасно! Спасибо-спасибо!

— Гы-ы-ы-ы, — смущенно порадовался мебельщик. — Ну, я тогда пойду.

Лохматый виртуоз развернулся, не дожидаясь моего ответа, и вышел из квартиры.

— Ну, что, Даша, теперь наша очередь поработать? — лучезарно улыбнулся Лаурэль. — В конце концов, это преступление — не пользоваться таким огромным потенциалом магии, какой тебе посчастливилось иметь.