Светлой по Тёмному - Купава Огинская Страница 54

И так дружелюбно он улыбался, с таким участием заглядывал в глаза, что у меня просто руки зачесались, так захотелось расцарапать ему лицо.

– Ты собираешься сделать меня такой? – кивать я не могла, но очень выразительно скосить глаза на измененного получилось.

Танис обернулся, посмотрел на творение своей извращенной мысли и пришел в ужас:

– Эрида, родная, я бы никогда так с тобой не поступил, – скрывшись из поля моего зрения, он зазвенел инструментами, – ты способная, умная девочка, нас с тобой ждет блестящее будущее.

Со щелчком открылся чемоданчик.

– Мне давно пора было найти себе еще одного помощника, когда я понял, что Сэнс не справляется с заданием, но я медлил. Зря.

– То есть, ты хочешь сказать, что работаешь один? Нет никакой преступной организации? Людей похищали ты и профессор?

Передо мной вновь появилось его улыбающееся лицо.

– Ты все узнаешь, – пообещал он, закатав рукав моей сорочки и мазнув влажной ваткой по сгибу локтя, – но только после небольшой операции.

Я начинала тихо паниковать, и пока он набирал в шприц какую-то жидкость из небольшой ампулы, успела два раза попрощаться с жизнью.

Отчетливо пахло обеззараживающим средством. В ярком свете злорадно блестело стекло шприца, легко постукивая по его стенкам, Танис выгнал из прозрачной жидкости все пузырьки, чуть надавил на поршень, на кончике тонкой иглы показалась небольшая капля.

Удовлетворенно хмыкнув, он склонился надо мной.

Я пыталась дергаться, извиваться, вырваться из стянувших мое тело пут, но ничего не помогало.

– Тише-тише, – бормотал он, вгоняя иглу в мою вену. Жидкость быстро разошлась по крови и странное онемение сковало тело.

Последнее, что я смогла почувствовать – легкое прикосновение к шее. В спинке стула была дырка, очень удобная, предназначенная специально для такого рода операций.

Я ничего не чувствовала, но знала, когда Танис сделал небольшой надрез в основании шеи, как раз там, где находился подчиняющий амулет на Сэнсе. Догадалась, зачем он бормочет себе что-то под нос, и почему в ближайшие дни я не смогу пользоваться своей магией. Вливание темной энергии в организм светлого мага восхитительно блокировало родную магию. И чуть не взвыла – и взвыла бы, слушайся меня голосовые связки – когда что-то чужое и страшное, вгрызлось в рану, протиснулось в тело, разрывая и вновь сцепляя ткани, все ближе подбираясь к спинному мозгу.

Никакой боли не было, только брезгливый страх.

***

Самой себя я казалась трупом.

Наверное, именно так чувствует себя человек после большой попойки. Спирт настоянный на кактусах, самогон, настойка с разрыв травой, смешать, но не взбалтывать, иначе взорвется. И я готова была взорваться.

Зато тело меня слушалось, что не могло не радовать. Болело, сопротивлялось, но послушно поднималось, с трудом преодолевая такую ненужную сейчас силу притяжения.

Руки и ноги были удивительно тяжелыми, голова походила на кусок гранита. Я была неповоротливой и слабой, но целой.

Я думала самостоятельно и делала то, что думала.

Казалось бы, не так уж и плохо.

А потом пальцы нащупали гладкий круг впаянный в основание шеи.

Были бы силы, расплакалась бы, но к счастью сил не было.

На постели я сидела долго. Собирала себя, старалась забыть об амулете, осматривалась.

В серой, холодной и скудно обставленной комнате имелось окно, одно, не такое уж и большое, укрепленное решеткой, односпальная, жесткая кровать казарменного типа, стол, стул, дверь. Аккуратная стопка одежды на столе и башмачки на полу, довершали картину.

Во всей этой мрачности мои проблемы обретали особый, безысходный оттенок.

Атмосфера очень способствовала депрессивным мыслям и взращиванию уничтожающей жалости к себе, и только круг на шее мешал, пробуждал раздражение и здоровую злость. Я бы сказала, исцеляющую.

На то, чтобы прийти в себя и одеться, мне понадобилось чуть больше получаса, на осмотр комнаты вдвое меньше, на осознание всей фатальности грядущих неприятностей пару секунд.

Амулет не чувствовался как что-то чужеродное, я его почти не замечала, лишь поворачивая голову ощущала, как кожа болезненно натягивается в том месте, где ее пропороло амулетом.

Дверь открываться не хотела, простукивание стен ничего не дало, за окном и решетками находилось самое настоящее, старое и заброшенное кладбище.

Кричи не кричи, услышат тебя только мертвецы.

Возможно, какой-нибудь бодренький оживленец и придет полюбопытствовать кто здесь орет, и можно ли это съесть, но его о помощи точно не попросишь.

Только увидев заросшие, потрепанные жизнью надгробия, вспомнила о словах эксклюзивной.

Смертью ей пахло. Что ж я, дура, не подумала об этом раньше? Почему внимания не обратила на эти слова?

Тогда, возможно, не сидела бы сейчас здесь и не ждала прихода неминуемого.

Неминуемое, в лице Таниса, пришло спустя час. Я почувствовала его приближение заранее.

Просто тело, напугав до чертиков, прекратило мне подчиняться, отошло в центр комнаты, и игнорируя все требования своей хозяйки, замерло там лицом к двери.

Чувствовать себя беспомощной, преданной собственным телом было страшно. Безысходность и жуткое ощущение потери чего-то важного, очень нужного, накрыло с головой.

Я не управляла своим телом, не была хозяйкой своих действий и не представляла, как Сэнс вот так же жил долгие месяцы, находясь среди людей и не имея возможности просить помощи. Я бы, наверное, свихнулась.

Стоило двери только открыться, как меня одарили счастливой улыбкой и радостным:

– Эрида, ты не перестаешь меня радовать. Так быстро пришла в себя, – он поманил меня к себе, и я пошла. Молча и очень бодро, с пугающим энтузиазмом, – поразительная восприимчивость к ментальному воздействию.

Меня погладили по щеке.

– Я в тебе не ошибся.

Много хотелось бы ему сказать, но я молчала, потому что разрешения говорить мне никто не давал. И это пугало, но еще больше бесило.

Он управлял моим собственным телом, а я даже не могла возмутиться.

Поняв что-то по моим глазам, Танис нежно произнес:

– Я верну тебе голос, если ты пообещаешь меня не расстраивать, хорошо?

И чего он ждал интересно? Моего согласия? Так я даже кивнуть не могла. А в голове монотонно билась одна единственная мысль.

Я сойду с ума. Точно с ума сойду. Сойду. Точно. Свихнусь. прощай адекватность.

Еще немного, и я бы просто лопнула, но почувствовала, как голосовые связки словно оттаивают, откашлялась, помычала, проверяя все ли в порядке, и сипло спросила: