Практическая работа по обитателям болота - Александра Черчень Страница 54

На какой-то миг я замялась возле дверей, но все же решительно потянула на себя. По ту сторону был мрак, неяркий свет от ламп коридора выхватывал лишь смутные очертания большой комнаты. Я осторожно вынула из пазов в настенном бра прохладную сферу света и двинулась вперед.

Опасения оказались беспочвенны. Стоило мне выйти на середину комнаты, оказавшейся гостиной, как огни загорелись и в ней. Противоположные двери были гостеприимно распахнуты во всю ширь. Я прерывисто выдохнула и двинулась дальше.

Я еще в прошлый раз пришла в ужас от состояния этих комнат. Пыль, осколки стекла, хрустящие под подошвами туфель, разлитое по дорогому паркету вино. Валяющаяся бутылка, нечаянно задетая носком обуви, со звоном откатилась к стене, и я замерла от страха. В окружающей мертвой тишине это казалось звуком набата…

Я шла, ощущая, как свет освещает мой путь в этот самый миг, а после гаснет, оставляя во мраке на крошечном пятачке, и вспоминала слова Леля о том, что он постоянно впечатляет самого себя. Друг мой, ты сам поддерживаешь свое сумасшествие. Тебе это нравится! Тебе просто нравится утопать в своем мраке и саморазрушаться! Ты пестуешь это в себе с такой заботой и самоотдачей, что даже страшно становится! Твоя темная сторона – как твоя личная, шутовская половина дома. Ты сознательно не приводишь ее в порядок, позволяешь зарастать пылью и закрываешь окна плотными шторами.

Как можно помочь тому, кто наслаждается своим безумием?!

На картинную галерею я набрела совершенно случайно. Просто за очередной дверью оказалась не гостиная или коридор, а просторная галерея с большими стрельчатыми окнами, сквозь которые лился лунный свет. Слыша лишь свои шаги и свое дыхание, я, не торопясь кидаться к первому же портрету, с каким-то мазохистским удовлетворением тянула, лишь больше разжигая свое любопытство.

Интересно, а психическое состояние может быть заразным?

Я не стала и дальше наслаждаться этим сомнительным предвкушением. Двинулась вперед, вскинула руку с зажатой световой сферой и, осветив портрет, внимательно вгляделась в изображение.

Красивая женщина. Эльфийка с серебряными волосами, нежными чертами лица, тонкой, изящной фигурой и ласковой полуулыбкой на чувственных губах.

Хозяйка Серебряной Горы. Серебряная Госпожа. Серебрянка. Прекрасная безумная садистка, которая сделала Леля таким же.

Да, все же это заразно.

Я опустила руку, позволяя чертам лица девушки затеряться в тенях, сделала два шага вдоль стены к следующему портрету и осветила уже его. Опасения подтвердились.

То же лицо, но уже другая поза – не величественно восседающая на троне, а лениво развалившаяся на тахте в лучах солнечного света. Красивая, светлая и невинная до восхищения. И отвращения, если вспомнить, какая редкостная гадина скрывается под ангельской маской.

Следующая картина.

Серебрянка в лучах луны в поле. Полупрозрачная сорочка, красивое тело – эта картина дышала свежестью и чувственностью, понять, что там именно она, можно было только по уникальным волосам.

Дальше…

Обычный поясной портрет. Проказливая улыбка на розовых губах, шаловливый прищур голубых глаз… словно девчонка, замыслившая проказу. Не верится.

Еще шаг…

Эта картина была уже не так невинна. Почти обнаженная, ведь короткая легкая туника не в счет, эльфийка стояла на краю подземной купели. Мокрая, ухмыляющаяся как последняя бестия… с кнутом в руке.

И еще…

Чопорное, почти монашеское черное одеяние под горло. Она стоит, попирая босой ногой виолончель, а белый пол расчерчен странным алым узором.

И еще одна картина…

Почти точная копия предыдущей, но виолончель прислонена к стене, тонкая фигура Серебрянки затянута в белый балахон с алыми разводами, которых становилось все больше и больше к подолу, пока, наконец, снежный цвет не растворялся в багряном. Белый пол с красным узором казался почти естественным продолжением платья.

Я замерла, в странном оцепенении рассматривая эту картину. Почему-то чем дольше смотрела, тем более жутко становилось. Красная краска до ужаса напоминала кровь. И я почему-то знала – чью.

Зачарованная ужасной эстетикой этих картин и предположений того, что кроется за рисунками, я совсем забылась. Не видела и не слышала ничего, а потому, когда на плечи легли чьи-то теплые руки, у меня сердце в живот обвалилось, и я едва не потеряла сознание от страха. Сфера выскользнула из моих пальцев и с тихим звоном покатилась по полу, освещая стены неровными всполохами.

– Юлька, Юлька… – протянул знакомый голос, и на меня пахнуло знакомым терпким запахом алкоголя. – Ты слышала присказку о том, что любопытство не одну кошку сгубило?

– Слышала, – едва заметно кивнула я и попыталась развернуться, но шут не позволил, сильнее сжав пальцы на предплечьях. Несколько удивившись, я хотела было повернуть голову и спросить, в чем дело, но мне не позволили и этого. Рука феникса скользнула по моей шее и замерла на ней, чуть поглаживая ногтями пульсирующую артерию, а вторая скользнула выше, на подбородок.

– Что ты делаешь?

– Смотрю с тобой картины, – хмыкнул он. – Ты против? Разве ты не этого хотела? А кто, как не я, тебе расскажет обо всем этом наиболее полно? Стоило ли красться, Юленька, если можно было просто попросить?

– Эм, кажется, во мне только что благополучно сдохла тяга к искусству.

– Да? Какая досада. Но ничего, мы как-нибудь справимся! Воскресим! Со мной это сработало, думаю, с тягой к искусству будет то же самое. Почти как новая… только немного покореженная.

– Лель…

– Что такое? Итак, вернемся к началу нашей экспозиции. На ней вы можете наблюдать Серебряную Госпожу во всем ее блеске. Тронный зал Серебряного Града, серебряный трон посреди, как вы уже поняли, серебряного зала, и на нем обалденно Серебряная Госпожа в белом наряде, расшитом, конечно же, серебром. Я не очень часто повторялся?

– Пару раз, – чуть дрогнувшим голосом ответила я, мысленно досадуя на то, что я вновь превратилась в послушного, очарованного кролика.

Лель же продолжал изображать из себя Каа.

– Ты хорошо меня слышишь?

Угу… правда, вижу не очень, но «Мы слышим тебя, Каа. Твои бандерлоги».

– Вот и чудно, значит, продолжим. Так, дальше тут не особо интересно – фантазии художника на тему того, что эта эльфийская дрянь очень хорошая. Ладно бы только сам заблуждался, но он способствует распространению этой ереси… возмутительно, не так ли? Дальше… дальше мои любимые… и мои знакомые. Белый пол, алые разводы… белое платье, красная кровь… По рисункам отчетливо видно, что художник очень даже в курсе милых развлечений этой непогрешимой дряни. Впрочем, это так и есть. Я нашел совершенно седого и некогда весьма красивого юношу в какой-то подворотне в Изумрудном. Он рисовал и продавал свои работы за копейки лишь для того, чтобы купить дурь, ненадолго забыться в дурмане и не подпускать к себе воспоминания. О, как я его понимал.