Внук Персея. Мой дедушка – Истребитель - Генри Лайон Олди Страница 54

– Ногу! Ногу хватай!

Не в силах усидеть на месте, Амфитрион вскочил со скамьи. Он весь дрожал от возбуждения. Внизу, на арене, сбывалась мечта – там сошлись два борца. Один, жилистый, с рыжей гривой волос, походил на льва. Другой, приземистый крепыш, – на медведя. Мускулистое тело «льва» блестело на солнце полированной бронзой. Масла на него не пожалели. «Медведя» тоже умастили перед схваткой. Но из-за курчавой поросли, которой борец был покрыт с ног до головы – точь-в-точь учитель Деметрий! – он не блестел.

Амфитрион желал победы медведю. Леохар, прыгающий рядом – льву.

– Ногу!

Презрев мудрый совет, медведь сгреб соперника в охапку. Сдавил могучими лапами, с утробным рыком рванул на себя и вверх. Лицо борца сделалось сизым от напряжения. Он громко пустил ветры, но никто не засмеялся – все ждали броска. Лев утратил опору, ноги его оторвались от земли…

– О-о! – взвыли трибуны.

Лапы медведя поехали на скользком от масла теле. Зато лев вцепился в противника – не отодрать! В итоге упали оба. Повозились, выясняя, чья ломит, вскочили – и закружили по арене, примериваясь, как лучше взять очередной захват.

Леохар выдохнул с облегчением.

– Я ж говорил, – буркнул Амфитрион. – Надо было ногу хватать.

– Это запрещено.

– Кем? Тобой?!

– Ну, хотят запретить. Чтоб за ноги вообще не хватали…

– Пускай сначала запретят. А пока можно – хватай да вали!

«Хорошо, что дедушка не убил ванакта, – в сотый раз порадовался мальчик. – От покойника что за польза? Один траур. И никаких тебе состязаний. Хотя… Могли б на тризне устроить. В честь умершего. Нет, вряд ли. Откуда честь, если тебя Персей прикончил? За предательство? Ехали б мы сейчас в Тиринф, злые как собаки….»

– Ы-ы-ы! – согласились трибуны.

Стадион бушевал с раннего утра. Сперва зрителей радовали бегуны, потом перешли к интереснейшему – к борьбе. Хотя на состязаниях все интересно! И кулачные бои, и пращники… Уж тут-то мальчик знал, кто его любимец – Кефал! Ну и, конечно, гонки на колесницах. Только атлеты-силачи – люди-горы, спорящие, кто поднимет самый тяжелый камень – оставляли Амфитриона равнодушным. А дискоболов он побаивался. Ну, как опять кого-нибудь зашибут?

Историю дедушки он знал назубок.

Борцы сошлись. Лев исхитрился сделать подножку, но навалиться на соперника всем весом опоздал. Медведь кувыркнулся через бок с ловкостью, которой от него никто не ждал, и оказался на ногах. Круглая площадка располагалась перед «пращой», где сидели судьи, отцы города и уважаемые гости. Борцы были видны, как на ладони. Здорово, когда твой дедушка – великий герой! Ничего, вот вырастем – и мы тоже…

– У-у-у!

Медведь прорвался ко льву вплотную. Пыхтя так, что боги, и те оглохли бы, он ухватил соперника за бедро и подмышкой. Бросок через спину – лев грохнулся на арену, подняв облако пыли. Медведь упал сверху, выкручивая льву правую лапу, но почти сразу отпустил противника и встал. Держать льва было незачем – тот лежал без движения, оглушен падением.

– Победа!!! – первым заорал Амфитрион.

Воздев над головой кулаки, он скакал горным козлом.

– А-а-а!!! – откликнулись трибуны.

– Ти-ме-нет! Ти-ме-нет!

У медведя, оказывается, было имя.

Пока судья объявлял победителя, пока очухавшийся лев обнимался с медведем, хлопая того по спине – взгляд Амфитриона устремился в дальний конец арены. Там разминались пращники. С расстояния стадии [88]много не разглядишь, но Кефала он высмотрел. Фокидец крутил пустую пращу, да так, что ремень сливался в один сплошной круг. Мальчик пожелал приятелю удачи, и его вниманием вновь завладели борцы.

Плечи приятно ныли после разминки.

Кефал ощущал себя кувшином, до краев налитым упругой силой. Главное – вовремя остановиться. Пойдешь на поводу у лени – растянешь связки на броске, рука дрогнет, и ядро уйдет мимо цели. Перестараешься – усталости не избежать. Юноша вытер пот со лба и уставился на тыльную сторону ладони. «Закон летнего дождя». После разминки рука, которой ты утерся, должна быть влажной. Сухая – толку не будет, мокрая – перебор.

Время еще оставалось. Он с удовольствием потянулся; крутнулся на пятках, запрокинув голову к небу. Горняя синь провернулась, и взгляд уперся в белый мрамор колонн. Храм Аполлона сверкал ярче снега на вершинах. Это знак, решил Кефал. Надо вознести хвалу Сребролукому. Ступени сами ложились под ноги. Ближе, ближе… Снизу храм казался облаком – и вдруг надвинулся, окружил. Кефал замер, благоговейно затаив дыхание. Статуя прекрасного бога, выплыв из сумрака, нависла над юношей. Аполлон надменно улыбался смертному. Кефал поспешил склонить колени. У ног статуи на постаменте лежали венки: лавр и сельдерей, гиацинты и дикая слива. С опозданием Кефал вспомнил, что не захватил подношения. Но ведь это не обязательно, верно? Если от чистого сердца…

– Славься, Феб [89]Стреловержец!

Он говорил шепотом. Возвысить голос, нарушив тишину храма, юноша не осмелился. С трибун неслись крики аргивян – и глохли у порога, бессильные смутить покой святилища.

– Я знаю, ты – непревзойденный лучник. Лучший на Олимпе и на земле. Я же – скромный пращник. Я не дерзну равняться с тобой в меткости. Молю: направь мою руку! Помоги поразить цель! Если ты даруешь мне победу, я, Кефал, сын Деионея, посвящу ее тебе! Победа лучше любого венка!

– Красиво говоришь, – оценила статуя. – Где научился?

Кефал замер с раскрытым ртом. Бог снизошел к нему?!

– Будет тебе победа, – хмыкнул Аполлон. – Не переживай.

Статуя раздвоилась. Юноше показалось, что перед ним возникла зеркальная гладь воды. Оттуда на Кефала смотрело его отражение. Юноша икнул, отражение ухмыльнулось – вода пошла рябью, сходство заколебалось, став сомнительным…

Сегодня Косматый выбрал второй из своих обликов.

– Ты?!

– А ты ждал Мышонка [90]?

– Не гневи Феба! Он покарает нас обоих!

В ответ Дионис лишь рукой махнул:

– Мышонок не обидится. Ему нет дела до тебя, дурачок. Я, возможно, заинтересовал бы его… Увы, клятва есть клятва. Явись он сюда, прижми меня к братскому сердцу – и бегом спать мертвым сном! Нет, Аполлон далеко, на Олимпе…