Принц Лестат - Энн Райс Страница 54

Грегори честно обдумал вопрос.

– До той ночи, когда Мекаре убила Царицу, я и понятия не имел, что Священный Источник можно извлечь из Акаши и передать кому-то еще, – признался он наконец.

– Но теперь-то знаешь, – настаивал Сет. – Вот ты сам думал о том, чтобы его украсть?

Грегори вынужден был признать, что такая мысль ему в голову не приходила никогда и ни в каком виде. И в самом деле, воскрешая пред мысленным взором ту сцену – которой он не был свидетелем, а лицезрел лишь телепатическими вспышками со стороны, а потом прочел ее описание в книгах Лестата – он всегда воспринимал ее событием не столько реальным, сколько мифическим.

– Все равно не понимаю, как им это удалось. Нет, я бы и пытаться не стал. И не хочу служить хранилищем Священного Источника.

На несколько мгновений он полностью отворил свой разум собеседникам, хотя, похоже, лишь Фарид и Флавий могли читать его мысли. Для Сета он так и оставался закрытой книгой – как и Сет для него: обычная история среди самых древних вампиров.

– А зачем бы кто захотел стать хранителем Священного Источника? – спросил Грегори.

Сет ответил не сразу.

– Ты подозреваешь меня в неискренности, так ведь? – наконец произнес он тихим отчетливым голосом. – Думаешь, наши труды тут сводятся к какому-нибудь незамысловатому плану, как бы почерпнуть из источника побольше силы?

– Нет-нет, ничего подобного, – потрясенно запротестовал Грегори. Ему бы, пожалуй, следовало оскорбиться, но он вообще не привык оскорбляться.

Сет глядел на него в упор, глядел неприязненно, почти враждебно. И Грегори понял: настал решительный, судьбоносный момент.

Он мог бы тоже ополчиться на Сета, проникнуться к нему неприязнью. Мог бояться его, дать волю зависти к его могуществу и древнему возрасту.

Мог – но не хотел.

Он печально подумал о том, как всегда мечтал о подобной встрече, о том, чтобы познакомиться с великой Маарет – лишь ради беседы с ней. О, он хотел бы часами разговаривать с ней – говорить, говорить и говорить, как часами разглагольствовал перед членами своего маленького семейства… хотя, как правило, они не понимали, о чем это он.

Он отвернулся.

Нет, он не станет враждовать с Сетом. Не станет его запугивать. Уж если чему он и научился за всю свою долгую жизнь, так это одному: подчас он способен напугать собеседника, даже мысли такой не имея.

Что уж тут греха таить – когда с вами заговаривает статуя, самая настоящая статуя, только дышащая и движущаяся, это слегка пугает.

Однако в общении с Фаридом и Сетом Грегори хотелось иного тона – теплого, дружеского, живого.

– Я хочу, чтобы мы стали братьями, – промолвил он Сету совсем негромко. – Жаль, что для братьев и сестер, разбросанных по всему свету, нет более подходящего слова, чем просто «родня». Вы стали родными для меня, вы оба. Я обменялся с вами кровью, и это сделало нас одной семьей, самыми близкими родственниками. Но мы и так все – одна семья.

Он беспомощно смотрел на украшенный прихотливым орнаментом камин. Мрамор с черными прожилками. Дар Франции. Яркая позолоченная подставка для дров. Пустив в ход свой сверхчуткий слух, Грегори слышал голоса за стеклом, голоса миллионов людей – тихие затихающие волны, пронизанные музыкой криков, смеха, молитв.

Тут заговорил Фарид. Обычным, повседневным голосом он принялся рассказывать о своей работе и о том, как теперь Флавию привыкать к новой «живой» ноге, которую Фарид ему так искусно пришил. Подробно описал многочасовую операцию по приживлению этой ноги, а потом ударился в рассуждения о природе Крови и о том, как сильно она отличается от крови простых смертных.

Речь его была густо пересыпана латинскими словами, которых Грегори не понимал.

– Но что это вообще за штука – Амель? – вдруг прервал он своего многоученого друга. – Прости, я не знаю всех этих терминов. Но что за живительная сила течет в нас всех? Как она изменяет кровь смертных, превращая в Кровь вампиров?

Фарид ответил – задумчиво и явно радуясь вопросу:

– Эта штука, это чудовище… Амель… он состоит из наночастиц, если я могу так выразиться. Это клетки, бесконечно меньшие, чем самая крохотная эукариотическая клетка – но все равно клетки, если вы понимаете мою мысль. И у этого существа есть свои границы, размеры, жизнь, что-то типа нервной системы и мозг или ядро, которое определяет все его физические характеристики, а также и эфирные признаки. Если верить колдуньям, некогда он обладал разумом. И голосом.

– Ты хочешь сказать, что эти клетки можно разглядеть под микроскопом? – уточнил Грегори.

– Нет, – покачал головой Фарид. – Мне этого так и не удалось. Я распознаю свойства этого существа по его поведению. Когда смертный превращается в вампира – как будто щупальце, отросток этого чудовища проникает в новый организм, укореняется в самом мозгу хозяина и медленно начинает его преобразовывать. Старение останавливается. Алхимическая кровь существа точно так же трудится над кровью смертного, медленно впитывая ее и преобразуя то, что впитать не удалось. Так происходит со всеми биологическими тканями – вошедшая субстанция становится единственным источником изменения и развития клеток. Улавливаешь?

– Ну, да, по-моему, я это всегда понимал, – сказал Грегори. – И теперь, чтобы работать и дальше, ему нужна новая человеческая кровь.

– И какая цель всего происходящего? – вмешался Флавий.

– Превратить нас в идеальных носителей, идеальных хозяев, – пояснил Фарид.

– И пить кровь, всегда пить кровь, – прибавил Грегори. – Заставлять нас снова и снова пить кровь. Я еще помню, как страшно кричала царица в первые месяцы. Ее терзала невыносимая жажда. Вселившееся в царицу существо требовало крови. Рыжеволосая ведьма сказала, что до того это существо поили Кровью и теперь оно хочет еще.

– И все же, я не думаю, будто это и есть основная цель, – возразил Фарид. – Или хоть когда-то было основной целью. Впрочем, я вообще не уверен, что это существо сознательно ставит перед собой хоть какие-то цели! Да и есть ли у него вообще сознание? Вот главная загадка, которую я бы хотел разгадать. Наделено ли оно самосознанием? Быть может, оно обитает в теле Мекаре как самостоятельное, сознающее себя существо?

– Но в самом начале, – напомнил Грегори, – другие духи сообщили ведьмам-близнецам, что Амель, войдя в Царицу, утратил сознание. Они сказали: Амеля больше нет. Сказали, Амель потерялся, растворился в Матери.

Фарид засмеялся себе под нос и уставился в пламя.

– Я был там, – настаивал Грегори. – Я сам помню, как близнецы все это рассказывали.

– Ну разумеется, был, но мне прямо удивительно, что даже теперь, пережив столько поколений, ты все еще веришь, будто бы колдуньи и вправду разговаривали с этими духами.

– Не верю, а знаю!

– В самом деле?