Сироты небесные - Ирина Андронати Страница 54

– Если не делать эксгумаций, – вставил Тан.

– Разумеется, – кивнул Санба. – Но это нам вряд ли позволят.

– Мы уклонились, – сказал президент («Интересно, а если произвести эксгумации, сойдутся стрелки на Кергелене или нет?» – подумал он). – Что конкретно предлагают достопочтенный Ро и его единомышленники?

…Старички-марцалы не подкачали: согласно их плану, следовало немедленно приступать к расселению человечества по более или менее пригодным для жилья планетам вне границ Империи – чтобы, так сказать, не складывать все яйца в одну мошонку. Несколько таких планет на примете у марцалов уже было – правда, до ближайших из них от Земли два-три года полёта на оптимальной скорости. Учитывая особые отношения землян с эрхшшаа, можно рассчитывать, что первые такие вот дальнобойные корабли, вмещающие хотя бы по десять-двадцать тысяч человек, будут построены уже через год. Значит, готовить будущих переселенцев надо было начинать вчера…

Всё было расписано по дням: принятие соответствующих резолюций Генассамблеи ООН, квотирование мест на кораблях по странам (с учётом интересов как самих стран, так и будущих колоний), технологическое обеспечение: создание компактных самосборных пакетов автономных Т-зон, которые будут обеспечивать колонистов всем необходимым (таких пакетов пока ещё не существовало, их нужно было придумать, спроектировать и запустить в производство), наконец, отбор и тренировка будущих колонистов… Разумеется, без уникальных способностей марцалов к убеждению, к организации, к устранению всякого рода трений в человеческих взаимоотношениях – такой проект был бы обречен. А так…

Понятно, что если он будет реализован, обратного хода уже не дать, а значит, марцалы станут действительно незаменимы. Но следует ли нам этого опасаться, подумал президент…

– А вы уверены, что эти планы – взаимоисключающие? – спросил он.

Марцалы переглянулись.

– До момента появления императора Бэра – нет. Сейчас – да, – сказал Санба.

– Видите ли, – сказал Тан, – план расселения был рискован, но в пределах разумного. По законам Империи, планета-заповедник не может иметь владений вне собственной атмосферы. Таким образом, если это правило будет нарушено хотя бы явочным порядком, возникнет неразрешимая коллизия, которую законники Тангу будут обсасывать миллион лет. И, естественно, ничего предпринять не смогут. Появление человека, который называет себя Императором, на планете-заповеднике – тоже не страшно, это скорее курьёз, который не может иметь последствий. Но оба эти события одновременно – ситуация автоматически квалифицируется как мятеж, а действия на случай мятежа тоже предпринимаются автоматически.

– И это могут быть очень жёсткие действия, – добавил Санба. – Вплоть до стерилизации мятежных планет. Такого ещё не случалось, но законом подобная мера предусмотрена…

31-й год после Высадки, 13-го числа 4-го месяца. Полдень

– Жил на свете волк-сирота. Родители его умерли, когда он был совсем маленьким, он и не помнил их вовсе, помнил только тётку свою, жил он у неё, пока не попала серая в волчью яму, да ведьму одну помнил, которая пригрела и прикормила сироту, научила кой-чему полезному по хозяйству, и всё у них было бы хорошо, но не в добрый час пошла старушка на реку за рыбкой, провалилась под лёд и утонула.

С тех пор скитался сирота по лесам в одиночестве. Родни у него не осталось, да и вообще в тех краях волки как-то не приживались, что ли, а те, что жили, славились нелюдимостью и чужих не привечали.

И вот однажды, усталый и измученный, выбрался молодой волк на берег лесного озера – и увидел прекрасный замок, маленький, чистенький, аккуратный, с зубчатыми стенами, высокими воротами, подъёмным мостом, затейливыми башенками и могучим центральным манором, над которым поднималась в небо главная башня с единственным окошком на самом верху.

Прошёл сирота по мосту, постучался в ворота и попросился переночевать. Открыл ему сам хозяин замка – высокий красивый мужчина с густой рыжей шевелюрой и окладистой рыжей бородой, именем Рапунцель. Ничему не удивился и пригласил сироту к своему очагу.

В тот вечер впервые за многие месяцы волк-сирота спал в тепле, сытый и довольный. И так ему у Рапунцеля понравилось, что наутро попросился он в услужение. Хозяин охотно согласился, ибо слуг у него не водилось, и тут же выдал сироте огромную связку ключей от всех комнат замка, а на шею повязал красивый шёлковый бант, белый, как снег, и шапочку подарил, красную, как кровь.

Молодой волк страшно гордился подарками и носил их не снимая. Ни минутки не сидел он без работы – чистил, мыл, стирал, готовил, расставлял и переставлял, смазывал петли ворот и ворот моста, вытряхивал ковры, начищал крыши башенок, мёл двор, пропалывал и поливал сад, запасал воду, укреплял стены, менял свечи в люстрах, натирал паркет, заботился о лошадях, полировал оружие, проветривал одежды, стелил постель и всегда сохранял хорошее настроение, потому что был он доброго нрава, трудолюбивый и старательный.

Только после захода солнца переставал он хлопотать по дому, выходил в сад, ложился под розовым кустом и устремлял свой взор на окошко высокой замковой башни. Его острый слух ловил обрывки песенки, которую напевал там, наверху, милый девичий голосок, а когда сумерки сменяла ночь, из окошка обрушивался водопад роскошных рыжих волос, лишь немного – примерно два человеческих роста – не достававших до земли. Волк-сирота засыпал, и ему снилось, что прошёл год, или два, или три, и волосы прекрасной девушки выросли настолько, что почти коснулись земли, и он взбирается по ним к заветному окошку, из которого слышится милая его сердцу песенка…

По утрам хозяин замка часто уезжал на охоту, а к вечеру обязательно возвращался. Каждый раз перед отъездом он наказывал молодому волку:

– Можешь открывать любые двери и заходить во все комнаты, только ту дверь, у подножия главной башни, не открывай и внутрь башни не заходи.

Сирота его слушался, и всё у них шло хорошо.

Но не бывает так, чтобы всё шло хорошо и ничего не менялось. В один тёплый погожий денек, когда работал волк-сирота в саду, поднял он взор к заветному окошку, и закружилась у него голова, затуманился разум, забыл он хозяйский наказ и своё обещание – и побежал к запретной двери.

Скрипнул в замочной скважине единственный ключ, которому доселе не было применения, отворилась тяжёлая дверь, и волк-сирота застыл на пороге, ничего не видя после яркого дневного света. Ещё не поздно было поворотить назад, избегнув непоправимого, но попутал бес несчастного сироту, и молодой волк шагнул внутрь и притворил за собой дверь.

Он постоял немного, привыкая к полумраку, осторожно двинулся вперёд… и оцепенел.

В самом центре круглой комнаты стояла огромная каменная чаша, налитая до половины чем-то тёмным, – и острое волчье обоняние обжёг запах крови. Но самое страшное – по стенам круглой комнаты были развешаны волчьи шкуры, а на полу грудой валялись волчьи черепа.

Застонал молодой волк, задохнулся от ужаса, схватился невольно за свой шёлковый бант – и лёгкий белый лоскут соскользнул с шеи и упал прямо в чашу.