Конклав Бессмертных. В краю далеком - Виталий Зыков Страница 54

Лазовский воспринял поначалу открывшиеся возможности как некое странное, но бесполезное умение. Наподобие способности шевелить ушами. Необычно, забавно, да только совершенно ненужно. Ему не до исторических изысканий, а где ещё приспособить свои навыки Артём не представлял.

Пока не провалился в сон шамана пигмеев.

Произошло это просто и обыденно. Будто пошёл в булочную за хлебом да нарвался на злющего пса. Теперь вроде и брюки жалко, но от мысли, что жив остался, мозги клинит. Лазовский тогда впервые попытался самостоятельно попасть в мир снов. Почти сразу поймал нужный настрой и нырнул в поток из сотен тысяч ярчайших искр. Его сразу закрутило-завертело. Затуманило разум. Полностью потеряв всякие ориентиры, он вдруг натолкнулся на полыхающий огнём уголёк. Успел сжать его в пальцах, а тот вдруг вырос одним махом и, пыхнув жаром, втянул Лазовского внутрь себя.

В один миг Артём оказался посреди сражения. Десяток огромных зелёных горилл вытворяли нечто несусветное с обжигающе-холодными молниями, полосуя ими воздух точно кнутами. От них медленно пятились трое краснокожих, укрываясь за высокими — в их рост — прозрачными щитами, бессильными против странных молний. У двоих на плечах уже вздулись уродливые рубцы.

Шаруш и кнешаль — вклинилась в сознание чужая мысль. Привыкший к странностям этой реальности, Артём принял случившееся, как должное. Пусть будут шаруш и кнешаль. Ему не жалко.

Поначалу он принял троицу защищавшихся кнешаль за людей, но потом разглядел вытянутые лица, острые уши, когти на пальцах, кучу иных деталей… Что-то многовато здесь рас для одного мира!

Один из краснокожих вдруг вытянул в сторону горилл «козу» из пальцев. Оставив дымный след, в шаруш врезался сгусток тьмы. Пару из них сшибло с ног и проволокло несколько метров по траве. Одного отшвырнуло в кусты, насадив на острый сук. Защищаться кнешаль сразу стало легче.

Ещё двоих Артём заметил, лишь когда те вступили в бой.

Дасур, — знакомо ухнуло в голове.

Иди к чёрту, мысленно посоветовал Лазовский неизвестному советчику. Разворачивающееся действо его по-настоящему увлекло.

Долговязые, с фигурами дистрофиков, дасур не внушали уважения. Но только на первый взгляд. Артём быстро разглядел, что из-под их длинных плащей не видно ног. Чужаки левитируют, непонятным образом просто висят в воздухе!

Дасур в плаще с зелёным узором на капюшоне вытянул руки, и с открытых ладоней хлынуло тёмное пламя, опалив траву. Его поддержал второй, и из земли, прорвав дёрн, вырвался облепленный грязью мертвяк.

Сон сном, но Артёма увиденное проняло всерьёз. Заставило пятиться назад. Зомби, повертел сгнившей башкой, увидел цель и потопал к начавшим наступление кнешаль. Битва вступила в решающую фазу.

Сильный рывок развернул Артёма. Перед ним стоял молодой парнишка — хотя нет, мужчина-пигмей в расцвете сил, и грозно кричал, потрясая коротким деревянным жезлом. Инструмент показался знакомым. Где-то он уже видел эти зелёные перья и пучки хитро увязанных кожаных лент… Лазовский поймал взгляд пигмея и вздрогнул. На него смотрели глаза древнего старца, глаза старого шамана. Тело Артёма охватила жуткая боль. Он начал кричать…

Очнулся Лазовский в холодном поту. Бешено колотилось сердце, огнём горела кожа. Вот тебе и мир снов!

Снаружи раздались раздражённые голоса. На стенах заплясали тени, отбрасываемые множеством факелов. После резкой команды отлетела в сторону закрывавшая вход циновка. Внутрь ворвались трое пигмеев и, угрожая копьями, заставили Артёма встать и выйти наружу.

Чёрт! Сбежались почти все воины деревни. У многих факелы. Впереди замерли вождь с шаманом. Первый что-то возбуждённо втолковывал колдуну, но тот лишь недовольно морщился.

Поравнявшись с Артёмом, старый заклинатель оживился и наставил на него жезл. С костяного навершия сорвалась зелёная искра, врезавшись Лазовскому аккурат между бровей.

Точно дубиной треснул! В голове помутилось, но сознания Артём не потерял. Устоял. Выдержал. Его заставили опуститься на колени — дикари не забывали поддерживать с боков, — и подскочивший шаман начал сосредоточенно массировать ему виски. Кожу противно щипало, но терпеть можно. Только очень унизительно. Не задумываясь о последствиях, Артём стряхнул руки и зашипел:

— Жену свою лапай, пёс! А меня не трожь.

Казалось бы, не ему, бродяге, о гордости вспоминать, а вот шевельнулось в душе что-то. Дрогнула какая-то чёрточка. Не звериная ярость поселившегося в разуме чужака — нечто своё.

Не разбирая слов, шаман прекрасно понял интонацию. Склонив голову набок, он чуть отстранился от Артёма, пошевелил губами и… ткнул жезлом в подбородок. Голову пронзила молния, выбившая из глаз искры. В желудке зародилась противная дрожь. Лазовского замутило и вывернуло наизнанку прямо под ноги старого пигмея. Дикари вокруг дружно засмеялись, лопоча что-то по-своему. Ай да старый, ай какую шутку отмочил. Ур-роды!

Несмотря на выходку Артёма, шаман ухитрился разглядеть нечто ему интересное. Держа жезл наготове, заставил посмотреть себе в глаза и медленно, с расстановкой произнёс пару слов. Точно пообещал чего-то.

Понял, сморчок гнилой, догадался о причине переполоха Артём. Разобрался, кто в сон к нему залез и припёрся выяснять. Своими методами. Сволочь!

Радости догадка не прибавила. Выглянувший из своего угла зверь, ворча, спрятался обратно. Не время драться с колдуном. Да и не так прост старый хрыч — сам любого в бараний рог скрутит. А когда в душе шиш, на заёмной силе далеко не уедешь.

…До утра Артём не сомкнул глаз. Стервецы пигмеи силой влили в него полкувшина гадостного пойла. Вдобавок к мерзкому вкусу, оно обладало неожиданно сильным тонизирующим эффектом. Внутри словно бомба взорвалась, вышибив из мозгов даже намёк на дремоту. Старая сволочь, нашёл-таки способ оградить себя от интересующегося чужими снами пленника. Главное, чтобы умник не решил держать Лазовского в таком состоянии постоянно. А то так и рехнуться можно.

Весь день до Артёма никому не было дела и вспомнили о нём лишь вечером. Когда стемнело. Выволокли наружу и при свете факелов погнали на деревенскую площадь. Он вяло отбрыкивался, но не всерьёз. Рисковать здоровьем из-за упрямства глупо. Его всё равно доставят, куда дикарям надо. Можно, конечно, попробовать сбить конвоиров с ног, отнять копьё, а потом рвануть в джунгли. Но он ещё не настолько обезумел.

На площади собралась толпа. Всюду расставлены факелы на длинных шестах. Под ними стояли грязные исцарапанные дети, безумно скалящиеся женщины с отвислыми грудями и хмурые мужики. И все смотрели на Артёма, как на невиданную зверушку. Точно в зоопарке. Было в этом нечто порочное, неправильное. Лазовский почувствовал себя неуютно.

В центре стоял деревянный столб, покрытый грубой резьбой. Насколько успел разглядеть Артём, основным мотивом узоров было убийство маленьких человечков. Неужели вот здесь вот всё так и закончится?! В животе возникла сосущая пустота. Захотелось кричать, о чём-то просить… Но Артём молчал. Если вдруг суждено умереть, то пусть это будет хотя бы красиво. Без нытья и стонов.