«Отпуска нет на войне». Большая Игра «попаданца» - Сергей Бузинин Страница 54

Контролеры-приемщики из Колониального управления, прибывшие в Мафекинг по окончании строительства, поначалу были несколько ошарашены разницей между указанной в документации сметой и увиденным ими в действительности. Однако резоны градостроителей, что, мол, пустыня рядом, обитают в ней люди незнаемые, бушменами прозываемые и что, сторожась тех бушменов, неплохо бы городу сию фортецию в активе иметь, выслушали внимательно. Положив в свой карман часть сэкономленных средств, суровые чиновники акт приемки подписали и с чувством выполненного долга удалились в Кейптаун. А форт остался.

Осаду Мафекинга начинал еще Пит Кронье. С собой он привел почти семь тысяч ополченцев и десяток орудий, но что помешало ему прихлопнуть городишко одним ударом, никто тогда так и не понял, а после Паардеберга и спросить было уже не у кого. Единственное, что Кронье приказал сделать незамедлительно, так это занять форт, и его подчиненные выполнили приказ с присущей бурам основательностью.

К слову сказать, атаку на форт сражением не назвал бы и самый записной враль. Полусотня буров, с ходу перемахнув невысокую ограду, попросту отобрала оружие у десятка растерянных англичан, а после, напоив героических защитников домашним самогоном, пинками отправила их в тыл. Чтобы, значит, под ногами не путались, а сидели себе тихонько в плену. Вкусив бурского гостеприимства, уходить из форта англичане почему-то не хотели. Категорически.

Заполучив развалину в свои руки, буры отложили винтовки в сторону и, вооружась заступами, вскоре привели фортецию в боевой вид, окопав постройки рвом и укрепив периметр мешками с песком. А после того, как осаждающие закатили в форт несколько трехдюймовок Крезо, тот, и в самом деле превратившись в крепость, стал основательно портить оборонявшимся жизнь.

Баден-Пауэлл пару раз предпринимал вялые атаки на Гэйм Три, но всякий раз безуспешно. Де Ветт, приняв в свои руки бразды правления от Кронье и зная хитрого полковника не понаслышке, на каждую такую атаку смотрел косо и резонно подозревал, что дело тут нечисто. А менять привычки генерал не собирался. Как только вестовые донесли о полуроте, шлявшейся в противоположной своим окопам стороне, Де Ветт в очередной раз решил, что хитрый полковник удумал новую каверзу, и отдал ряд распоряжений.

Внешне все выглядело как обычно. Значительная масса народа, отбыв обязательную программу на позициях, демонстративно удалилась в тыл, где не менее демонстративно запалила костры до небес. А вот о том, что в форте и вокруг него скрытно сосредоточились почти пять сотен отборных стрелков, не знали не только англичане, но и сами буры. Подобная предосторожность оказалась отнюдь не напрасной. Ближе к вечеру наблюдатели заметили подозрительное шевеление на британских позициях, а едва стали сгущаться сумерки, больше трехсот пехотинцев пошли в атаку.

Пробежав без потерь да и вообще без какого бы то ни было видимого внимания со стороны буров половину расстояния до форта, англичане залегли, дабы перевести дыхание и примкнуть штыки. Отлежавшись, британцы поднялись вновь. Тишина.

В радостном возбуждении пехотинцы успели пробежать еще триста ярдов, после чего ловушка захлопнулась и их ряды начали выкашивать пули. Пока в строю оставались офицеры, от атакующих цепей в направлении позиций легионеров в небо регулярно взлетали красные ракеты. Безрезультатно. Отряд, имевший задачу ударить во фланг, пленили еще утром.

Менее чем за полчаса бойни, которую позже историки назовут боем, буры выбили всех офицеров и большую часть сержантов. Но даже при таком раскладе атака продолжалась. Англичане, стреляя на бегу, упорно продвигались вперед. Буры же, с комфортом расположившись в укрытиях, расстреливали наступающие цепи, словно в тире. И если пальба англичан успеха почти не имела, то чуть ли не каждый выстрел буров находил свою жертву. Казалось, что в безветренном воздухе вместе с клубами стелющегося над землей дыма застыли надрывные стоны раненых и хриплые вопли сержантов. Под этот жуткий аккомпанемент, щедро приправленный перестуком выстрелов и свистом пуль, вместо готового к атаке батальона передней линии обороны форта достигли лишь разрозненные кучки солдат. Да и тем не повезло.

Стоило только кому-то из уцелевших сержантов проорать команду: «В штыки!», как в лицо атакующим жахнул картечью орудийный залп. Тех, кто уцелел под картечными пулями, накрыли свинцом стрелки из замаскированных ячеек, и отступление превратилось в паническое бегство. Из-за навалившейся на пустыню темноты преследовать убегающих англичан никто не стал, и только благодаря этому до своих позиций добрались едва шесть десятков измученных бойцов.

Арсенин вместе со своими людьми согласно диспозиции находился левее атакуемого форта, и в отражении английского налета не участвовал, довольствуясь ролью стороннего наблюдателя. По правде говоря, и сам Всеслав, и его подчиненные большей частью были рады, что избежали необходимости принимать участие в побоище, окрещенном с легкой руки Корено «избиением младенцев». Имелись некоторые опасения по поводу поведения в бою пополнения, но единственное подобие конфликта в подразделении произошло только, когда поражение англичан стало очевидно, да и там обошлось без его прямого вмешательства.

Двое юных буров вопреки приказу «стоять на месте» вознамерились умчаться к форту, но едва они успели вскочить на коней, как пожилой, невзрачного вида бур ссадил их коротким приказом, дополнив слова оплеухами. И если первый юнец от каких-либо комментариев воздержался, то второй, потирая ушибленное ухо, кивнул в направлении боя.

– Отец! Там же бой! У нас еще есть время помочь нашим братьям и покрыть себя славой!

– Слава, – назидательно произнес старик, тыча в небо пальцем, – это когда один на один. Или один на сто. А это, – бур кивнул в сторону опоясанного пороховым дымом форта. – Это не слава. Это – война.

Юнцы вернулись на место, и пока пальба у стен окончательно не стихла, окопы никто не покинул. И только после того, как Лев, угрюмо пробурчав что-то вроде «пулями пробито днище котелка, маркитантка юная убита», принялся разводить костер, люди как-то неохотно разошлись по лагерю.