Белая нить - Алена Никитина Страница 54

— Дом п-правителя, — всхлипнула одна из девиц, прижимаясь к груди матери, которая неловко гладила ее по спине.

— Что?!

Он посмотрел на соплеменницу так, будто у нее выросла вторая голова. Она шмыгнула. Кивнула. Иные дриады тоже закивали. Один за другим и все вместе — точно заговоренные.

Совсем рядом застучали копыта. Захрапели новоприбывшие элафия, доставившие воинов с поляны. Олеандр услышал лязг металла. Повернулся на звук и узрел Зефа.

— Что делать будем? — вопросил тот.

— Посох рек и озёр справится с огнём, — заявил Олеандр. — Он в доме правителя.

Всё вокруг сделалось четким и красочным, почти картинным. По ушам ударили стоны от ужаса, в носу засвербел запах гари.

— Отыщите Рубина! — Олеандр миновал врата. Толпа пропустила его, правда, не без помощи Зефа и стражей. — Скажите, нам нужен феникс! Пусть хоть разокпробудитего для дела!

Свет жизни озарял плоть с каждым шагом. Гнев в груди разгорался, а спустя миг полыхнул до того свирепо, что из горла вырвался рык. Олеандр увидел дым. Услышал грохот бочек, толкаемых дриадами к горящему дому.

Потом были лестницы и висячие тропы. Потом — толкотня и давка, очередные гиканья и свисты собратьев.

А в конце пути — пламя.

Огонь, полыхавший зло и яро, с шипением и рассыпом искр. Огонь, который пожирал дом, где Олеандр появился на свет. На его глазах бутон на крыше треснул. Скособочился. Просел. Почерневший лепесток соскользнул и обрушил подвесной мост — удача, что пустующий.

Кто-то выкрикнул, что пламя отравлено. Кто-то подхватил. И спустя миг весть о яде разлетелась по округе.

Сказать по совести, когда эта мысль впервые потревожила разум, Олеандр откинул ее как нелепую придурь. Тогда он счел умозаключения поспешными. Но ныне все догадки поросли изначальным смыслом. Неспроста мышцы сводило болезненными судорогами. Неспроста его одолевало смятение по части некоторых рядовых вещей, начиная от собственного имени.

Зелен лист, вместе с дымом по поселению растекалось что-то пьянящее, дурманящее.

Спроваженные хранители догнали Олеандра у мостов, стекавшихся к хижине. Зеф быстро шагнул к нему и всучил влажную тряпку, которую тот сразу же прижал к носу и губам.

— Змея не сыскать, — возопил из-за плеча страж, перекрикивая галдёж. — К дому, толкуют, не подобраться.

— Сносит всех, — Зеф закивал. На его висках блестели капли пота. — При том чудаковато сносит. Веришь, вот так…

Крылья его носа раздулись. Челюсти сжались, а губы растянулись в кривой улыбке, напоминающей оскал. Выглядел он по-дурацки, но весьма красноречиво. Ведь такое выражение лица говорило о непроизвольно-длительном сокращении мышц вследствие отравления…

Вот, стало быть, исчезновение Рубина и возымело причинно-следственную связь.

Огонь, змеиная отрава, побег. Не нужно быть мудрецом, складывая в уме два и два. Едва ли Рубин породил пламя сам, учитывая, что в миг поджога пребывал на поляне. Скорее уж даровал смутьянам смешанные чары.

И тем не менее…

— Это яд дракайна. — У Олеандра возникло такое чувство, будто его с силой пнули в живот. Силясь не думать о том, что Рубин — предатель, он перехватил клочок ткани покрепче и нырнул в кипящий водоворот собратьев. — Я потомок первозданных, продержусь дольше!

— Хочешь залезть в дом?! — Голос Зефа сквозил ужасом. — Рехнулся?! Ты погибнешь!

Олеандр заметил на соседнем мосту Душку — пара дриад уводили его от горящего дома.

— Я справлюсь! Кто поздоровее, уводите поселенцев!

Как ни странно, принудить себя даже не к риску — практически к самоубийству — не составило труда. Куда сложнее было пересиливать ноющую боль. Чем дальше продвигался Олеандр, тем дурнее становились взоры встречавшихся на пути соплеменников. Теперь они напоминали погребальное шествие и волочились с погребальной же скоростью.

Растолкав одних дриад, он замер, пропуская других. Споткнулся. Больно ударился локтем об ограду и вновь ринулся к пламени. Ни тряпица, ни кроткие вздохи от отравления не спасали. Сгущавшийся смог душил, пробирался в нос и горло, отчего при каждом вздохе легкие будто наполнялись опилками. В ушах плыл звон. Малейшее движение усиливало его, а шаги, как назло, делались чуждо-медленными, тягучими. Казалось, минуют столетия, прежде чем Олеандр подползет к цели.

— Сапфир, облейте наследника! — взревел кто-то из хранителей.

До хижины оставалось всего ничего, когда Олеандр ощутил над головой шевеление. Через мерцающую завесу слез он узрел крылатую тень, прорезавшую смог. И в то же мгновение сжался, облитый ледяной водой. Не успел коснуться дверной ручки, как дверь распахнулась сама, хлопнула по стене дома с оглушительным треском. Хлынувший наружу жар обжигал. Порождал удушающий кашель.

Но Олеандр все равно окунулся в дымную круговерть, в убийственный вихрь огня и света, спиравший дыхание.

В сравнении с тем, чтобы прорваться на второй этаж, окунуться было просто. По пути Олеандру пришлось увернуться от валившихся с потолка лоз и ошметков древесины, словно затеявших игру «Кто быстрее воспламенит вторженца». Он ступил в коридор. Не с первого раза, но выбил ногой заевшую дверь покоев.

Пламя полыхнуло прямо перед носом. Олеандр в ужасе отпрянул к стене.

Куда ни падал взор, все излизывал огонь. В лихорадочной спешке Олеандр проложил взглядом мало-мальски безопасный путь в соседнюю комнату, но в углу, вывалив на пол горящие фолианты, рухнула книжная полка. Обломки перекрыли дорогу — и первый замысел обернулся крахом. А у второго имелся лишь один недостаток: его попросту не существовало.

Поток воды ударил в плечо и заставил Олеандра пошатнуться. Тряпка ухнулась на пол. Он обернулся и вздрогнул. Злой, как стадо вепрей, мокрый и окосевший, к нему плелся Зефирантес.

Последовала краткая ругань на языке глухонемых. Не очень результативная. В ответ на просьбу убраться друг посоветовал ему то ли напиться, то ли утопиться: жестами Зеф выражался не слишком искусно. Левой рукой он выплеснул остатки воды из ведра на горящие обломки, правой вытащил из-за спины шипастую палицу. Размах, удар — и полка раскрошилась в пепел.

Дальше все пошло гладко. Слишком гладко, отчего в груди Олеандра пророс росток тревоги. Меньше чем за мгновение они миновали арку. Вломились в покои и застыли, округлив глаза. На подпаленном ковре в рдяном обугленном на груди и подоле платье лежала…

— Фрезия!

Она улыбалась, обнажив перемазанные в крови зубы. И смотрелось это настолько жутко, что в жилах леденела кровь. Зеф закашлялся и дернулся к ней. Олеандр проскочил через сужавшуюся щель между двух огней и ринулся к шкафу, облепленному ракушками.

— У-уноси ее… не… немедленно, слышишь? — проговорил он, распахивая полупрозрачные дверцы.

— Ишь чего у-удумал… — прохрипел Зеф, подхватывая Фрезию на руки. Белки его глаз раскраснелись, с уголка века текла нитка крови. — Та… так я тебя и о-оставил… Вы не… как… ты…