Русалки-оборотни - Антонина Клименкова Страница 54

Ночью как-то вурдалак

К нам забрался на чердак.

Утром обернулся кошкой —

Сиганул через окошко.

Утром Глафира собрала развешенную по двору сбрую. Звеня бубенцами, спустилась в подпол. Чудеса чудесами, но про домашние хлопоты забывать негоже. Тем более что чудище они ловят только по ночам, так что, пока светит солнышко, надо бы сделать что-нибудь полезное. Например, побелить печку. Все равно стоит холодная — кухарить она бегает к Полине Кондратьевне. А дедушка вернется, увидит белую-красивую — то-то обрадуется! И известку он уж давно припас, все руки не доходили.

В подполе Глафира нашла-таки и ведро с известкой, и вместо кисти старый остриженный веник, который бы давно выбросить, да жалко…

Еле держа тяжелое ведро, Глаша осторожно поднималась по крутой узкой лесенке. Только б не уронить…

— Доброе утро! — закрыл проем черный силуэт.

— А-а! — вскрикнула Глаша и от неожиданности отпустила перекладину. В следующий миг она почувствовала, будто в страшном замедленном сне, как ноша потянула ее назад, она стала падать, пытаясь сохранить равновесие, устоять на кончиках башмачков… Но, схватив ее вскинутую руку, кто-то быстро вытащил ее наверх вместе с ведром.

«Кто-то», конечно, оказался Феликсом. Почему-то Глафира никого другого и не ожидала увидеть.

— Я не помешал? — спросил он. — Ты чем-то занята? Может, я помогу?

В общем-то Глафира была не против. И в итоге ей пришлось сесть на лавку и, подперев кулачком щеку, просто наблюдать и слушать.

Ей не показалось, Феликс действительно был чем-то сильно взволнован. Неумело, но добросовестно размазывая белила по кирпичам, он торопливо принялся рассказывать — о двух минувших ночах, о встречах с итальянцем, о том, как очнулся в колодце и как застал того возле часовни… О чем Глаша и не подозревала. Почти обо всем — кроме разве что нескольких моментов, которых он пока сам себе объяснить не мог…

Выслушав сбивчивое повествование, покивав с серьезным видом и сосредоточенно поддакнув, Глафира в конце спросила:

— Почему ты говоришь об этом мне? Может, тебе стоит рассказать все Серафиму Степановичу? Он старый, умный, наверное, сможет все понять.

— Знаешь, я… — произнес Феликс, остановившись, в задумчивости перекручивая в руках и без того переломанный, перевязанный веревкой черенок веника, — Я думаю, ему это врядли понравится. За несколько дней столько всего странного случилось… Я должен сам понять, что происходит, понимаешь?

— Да я понимаю, — с сомнением протянула Глаша. — Мне и самой интересно.

— Теперь мне уже кажется, следующей ночью может случиться все что угодно, — продолжал Феликс. Выломав несколько прутьев, бросил снежно-белый веник в ведро. — Но если что-то пойдет не так — ты ему обо всем расскажешь, хорошо?

— Ладненько, — пожала плечами Глафира. — Только при условии, что нынче сторожить упыря пойдем вместе. — И не дав возразить хоть словом, прибавила: — Вон там плохо промазал. Открой, пожалуйста, заслонку…

Едва щиток убрали, из недр печи, из сажевой тьмы, выскочило нечто еще более темное и, оттолкнувшись задними ногами, спрыгнуло молнией на пол и унеслось прочь.

— Пробрался все-таки! — воскликнула Глаша. И хлопнув себя по лбу ладонью, вспомнила: — Я ж там пирог рыбный оставила…

На чистой белой стенке остались отчетливые черные следы лап. А на половике посреди комнаты отпечаталась ровная цепочка белых пятнышек.

— Значит, так-с… — вздохнул Серафим Степанович.

На закате старец решил прогуляться по бережку, и Феликс составил ему компанию. Увлекшись разговором, они и не думали обратить внимания на сочные краски, полыхающие на небосводе, на алый шар солнца, прозрачной перезрелой ягодой смородины осторожно опускающийся на чернеющую щетку горизонта.

Серафим Степанович был огорчен — скорее не словами, а настроением, охватившим его помощника. Со вздохом старец опустился на траву, зеленым ковром выстилавшую крутой склон берега. Подобрав длинную тростинку, принялся чертить на тянувшемся у ног песчаном приплеске круги, крестики и стрелки:

— Выходит, разгадать нам надобно четыре, загадки, — рассуждал он, и Феликс, скрестив руки на груди, склонив голову, молча слушал. — Первая загадка… — Он очертил тут же мягко осыпавшийся кружочек. — Про русалок. Откуда они взялись? Зачем людей пугают? Кто сами такие? Вторая задачка… — На песке появился плюсик и еще кружочек. — Что тут за огоньки бродят вокруг да около. У них физическая природа аль нематериальная? По каким причинам появились, чего жаждут для упокоения?

Феликс молча кивал.

— И последние загадки, — продолжал Серафим Степанович, искоса взглянув на помощника, будто воды в рот набравшего. — Про чудище и упыря. Раз ты уверен, что это не один и тот же бес…

— Уверен, — сказал Феликс, — Слишком не похожи следы, большая разница в повадках.

— Тебе виднее, — проговорил старец, стерев ногой и без того осыпавшийся план. — По мне, так в первую очередь надо бы ими заняться, вывести на чистую воду. Огоньки безвредные, сами к людям близко подходить боятся. Русалки— девки, конечно, взбалмошные, но убивать иль калечить, полагаю, никого не станут. Опасности что от тех, что от других столько же, сколь и толку, — пшик один. Ну попугают, поморочат. Тех же нужно приструнить, и побыстрее, пока кто-нибудь не убился по их милости. Выследить для начала, присмотреться — авось и видно станет, как управу найти… А ты что думаешь? Имеешь какие соображения?

Феликс вновь нахмурился:

— У меня были кое-какие мысли. Но вчера я понял, что ошибаюсь. Поэтому, позвольте, я оставлю свое мнение при себе, пока не найду подтверждения.

— Как знаешь, — крякнув, поднялся Серафим Степанович. — Эх, Феликс Тимофеевич, не забыл, поди, как на Рождество всю обитель взбаламутил, вверх дном поднял? А пропажа-то просто в темный уголок завалилась. Только и нужно было сесть и подумать хорошенько. Тогда б истина из кусочков сложилась, будто чашка разбитая, и рисуночек проявился — суть то бишь.

Феликс опустил глаза. Серафим Степанович ворчал не без оснований. Он напомнил ему о том, как полгода назад в монастыре посчитали за кражу обычное недоразумение и поручили со всем разобраться ему, Феликсу. И он взялся за расследование со всей ответственностью, запутав и запугав всех подряд. Но когда из города вернулся Серафим Степанович, то, поговорив со своим горячим, но неопытным помощником, объявил, что пропажа потерялась сама по себе, и утром доказал это у всех на глазах. После братья частенько посмеивались над тем случаем…