Ловец бабочек. Мотыльки - Карина Демина Страница 54

— Феликс! — голос панны Белялинской породил эхо.

И на зов ее откликнулись.

Желтый круг свечи.

И дева в длинном белом платье. Она будто бы плыла над полом и такою эфемерной гляделась, что Катарина попятилась, потянулась к револьверу, но вовремя взяла себя в руки.

— Матушка, — с упреком произнесла Мария, — что вы голосите? Папа спать отправились… о, пан Себастьян… вы к нам с визитом?

Голос ее сделался низким, мурлычущим, и от этого голоса по шкуре побежали мурашки.

— Дорогая, поднимись к папеньке, пусть будет любезен подняться. У пана Себастьяна к нему вопросы имеются.

— Важные?

Свеча опустилась чуть ниже. И лицо Марии оказалось в тени, а рыжеватые всполохи легли на белую кожу шеи, подсветив ее, подчеркнув прозрачность, мягкость.

Белое платье.

Глубокий вырез.

Пышная грудь в нем вздымается волнительно. А в воздухе пахнет черемухой. Аромат этот слаб, но раздражающ. И сама Мария, такая маняще близкая, пугает.

— Важные, — подтвердил Себастьян внезапно севшим голосом.

— Очень важные, — Катарина говорила сухо. — А использование приворота, насколько я знаю, незаконно.

— Какого приворота? — Мария коснулась пальчиком ушка.

Розового.

С белой бусиной жемчужной серьги.

— Если не ошибаюсь, — закрыв глаза, Катарина сделала глубокий вдох, — «Весенняя ночь»… концентрированная… вызывает всплеск сексуального влечения к объекту.

Эти казенные фразы отрезвляли.

И все-таки…

Объект? У кого язык повернется назвать эту очаровательнейшую женщину объектом? Сухо. Цивильно. Нет, она — душистый цветок…

…в руку впилась булавка, заставляя очнуться. Себастьян обернулся.

— Легче стало? — Катарина булавку загнала в ворот жакета. — Или еще помочь?

— Спасибо, — руку саднило, но эта боль защищала от коварной черемухи. Мария рассмеялась.

— Вы такие забавные…

Она облизала губы.

— Кстати, не только у объекта, — Катарина отодвинула Себастьяна в сторону и, приблизившись к панночке Белялинской, подняла пальцами подбородок. Как ни странно, но панночка не сопротивлялась. — Вы использовали концентрат. Эссенцию обычно разбавляют, потому что концентрат опасен…

Мария попыталась поймать губами пальцы Катарины.

— Вам стоит отдохнуть.

— Не хотите ли со мной…

— О Боги, — панна Белялинска отвесила дочери пощечину. — Мари! Как ты могла… это не она… это ее жених… дурной мальчишка. Я изначально была против этой помолвки! Что он мог дать моей девочке, а у нее любовь…

— У всех любовь…

— Лучше отведите ее куда-нибудь. Пройдет. Но, — Катарина отступила, избегая горячих объятий завороженной панночки, — но учтите, что частое использование таких вот эликсиров вызывает зависимость…

Ее услышали?

Вряд ли.

— Ах, дорогая… тебе надо прилечь… отдохнуть… пан Себастьян, вы уж сами здесь… пойдем, — панна Белялинска вцепилась в плечо дочери, и та вдруг разом утратила пыл. Поникла. И свеча почти погасла. — Пойдем, милая…

— Лучше любить, чем убивать, — произнесла Мария, дернувшись было, но панна Белялинска держала крепко.

— Кого убивать? — поинтересовался Себастьян.

— Боги… девочка не в себе! Вы же видите… идем, дорогая… немедленно!

— Убивать… убивать… ать-ять…

…эхо молчало.

И холл, вдруг опустевший, показался мрачнее обычного.

— Знаете, — Катарина подвинулась ближе. — Мне здесь не нравится. Совершенно не нравится…

— Мне тоже.

Уйти? И вернуться с ведьмаком? Или с некромантом, если тот некромант пребывает в ясном сознании? И быть может, опоздать.

Что-то должно было произойти и в самом скором времени, но…

— Идемте, — решился Себастьян. — Я ведь тут бывал раньше, когда только назначили… первый прием… и дом выглядел обыкновенно.

Фонарики в саду для создания обстановки изысканно-романтичной. Клетки с пташками. Ленты. Цветочные арки.

Любезные хозяева.

Шампанское.

Лед.

Легкая музыка. Вальс… и глупые шутки, очередь желающих немедля засвидетельствовать свое почтение. Усталость. Тесные туфли, которые с каждой минутой будто бы становились еще теснее. Милые панночки и дородные панны, чей взгляд суров, а помыслы направлены единственно на то, чтобы из всех особей мужского полу и брачного возрасту выбрать наилучшую…

Это было не так уж давно.

Но было.

…второй этаж.

И вновь темнота, которая сгустилась, не желая пускать незваных гостей. Револьвер Катарины темноту не пугал. Она клубилась.

Шевелилась.

И отступила, когда кто-то включил свет.

— Что вы тут делаете? — поинтересовался молодой мужчина изможденного виду. Он был высок, статен и лицо имел довольно смазливое. Правда, общее впечатление несколько портили темные круги под глазами, да и лихорадочный румянец не красил.

Темные волосы были всклочены.

Воротничок рубашки расстегнут, как и винного оттенка жилет, пуговицу которого мужчина вертел в пальцах.

— А вы? — в свою очередь поинтересовался Себастьян.

Катарина лишь выдохнула.

И револьвер убрала. Правильно, не хватало еще подстрелить кого из хозяев на нервической почве. После замучаешься объяснительные писать.

— А я тут невесту навестил, — мужчина оперся на стену. — Слышу, кто-то внизу разговоры разговаривает… потом и крадется. Уж подумал грешным делом, что воры… правда, красть здесь нечего.

Он шмыгнул носом.

— Это вы напоили девушку «Весенней ночью»? — строго поинтересовалась Катарина. Впрочем, на мужчину строгость ее впечатления не произвела. Он подкинул пуговицу на ладони.

Вздохнул.

И задумчиво так произнес.

— Опять набралась? Извините, она такая… непредсказуемая… не хватает острых ощущений… удивлены? Я тоже сперва решил, что скромница, почти старая дева, да… и не я… она сама любит попробовать что-нибудь новенькое… зря вы пришли.

— Почему?

— Такой вечер испортили, — он похабно усмехнулся. — Небось, тещенька моя будущая Маришку увела? Теперь будет сидеть у кровати до утра… а могли бы…

Он закатил глаза.

И все-таки поинтересовался.

— Вы зачем пришли?

— Есть вопросы к пану Белялинскому, — Себастьян понял, что дом этот и жильцы его весьма раздражают. И надо бы всех под арест, на ночь в камеру. А там, как остынут, отойдут от заразы, и порасспросить, к примеру, откуда эта зараза взялась.