Новая весна - Роберт Джордан Страница 54

Скамей здесь не было, вместо них стояли стулья с низкими спинками, украшенные такой же резьбой, что и ножки столов. Если в своем обеденном зале Принятые ели то, что им подавали, то здесь к девушкам подошла молодая служанка с Пламенем Тар Валона на груди и, поприветствовав их реверансом, перечислила кушанья, какие могла предложить кухня, – монотонно, без выражения, как человек, которому часто приходится повторять одно и то же. Если Принятые ели из громоздкой глазурованной глиняной посуды и обязаны были сами приносить и уносить тарелки, то здесь служанки принесли блюда на серебряном подносе, в тарелках тонкого белого тарабонского фарфора с выдавленными по ободку изображениями Пламени Тар Валона. Тарабонская работа не сравнится с фарфором, привозимым с островов Ата’ан Миэйр, но дешевой назвать ее вряд ли можно.

Суан посетовала на чересчур пряную приправу к рыбе, однако в результате у нее на тарелке не осталось ничего, кроме костей. Девушка даже огляделась вокруг, словно хотела попросить добавки. Морейн заказала густой суп с мясом и овощами, но обнаружила, что у нее совсем нет аппетита. В конце концов, она съела лишь маленький кусочек черного хлеба и выпила единственную чашку чаю. Нужно найти выход, но выхода пока видно не было. Даже помыслить невозможно о том, чтобы просто уклониться от задачи, поставленной перед ней Престолом Амерлин. Может быть, Совет решит, что их план все же не годится. Никто не заговаривал с ней на эту тему с тех пор, как Тсутама спросила ее, не думала ли Морейн о том, чтобы стать королевой Кайриэна. Быть может, они уже отказались от своей идеи. Надежда, конечно, призрачная, но теперь ей не остается ничего, кроме призрачных надежд.

Когда девушки вернулись в апартаменты Голубой Айя, Эйдит вновь вызвала их в свои покои и без лишних церемоний вручила каждой «свидетельство о правах» на тысячу золотых крон.

– Ежегодно, в этот день вы будете получать от Башни по столько же, – сказала она, – или, если вы будете в отъезде, деньги поместят туда, куда вы укажете. – Неприязнь, которой сопровождалось предыдущее ее наставление, исчезла полностью. На губах Эйдит играла безмятежная улыбка, безмятежная и преисполненная удовольствия от того, что в Голубой Айя прибавилось две новые сестры. – Расходуйте деньги обдуманно. При необходимости вам выдадут и больше, но если станете просить слишком часто, вам придется отвечать на вопросы Совета. Поверьте мне, в расспросах Совета ничего приятного нет. Абсолютно ничего.

Суан округлившимися глазами воззрилась на сумму, указанную в доверенном письме, и глаза ее расширились еще больше – каким бы невероятным это ни казалось – при упоминании, что они могут получить еще. Редко кто из купцов зарабатывал в год больше, а многие дворяне не очень высокого полета довольствовались гораздо меньшими суммами, однако Белая Башня не могла себе позволить, чтобы сестры выглядели бедными. Солнечный Дворец научил Морейн, что власть зачастую зиждется на убежденности других, что ты уже обладаешь властью, а внешнее проявление достатка часто и порождает эту веру.

У Морейн был собственный банкир, но Суан свои деньги оставила на хранение в Башне, несмотря на предложенную рекомендацию банку. Отец Суан за всю жизнь не заработал тысячи корон, и она не желала подвергать такую сумму никакому риску. Никакие уверения Морейн не переубедили подругу. Ее заботила только сохранность денег, и, по-видимому, банкирский дом, который ссужал золото Артуру Ястребиное Крыло, не мог в этом отношении поспорить с первым банком, основанным после Разлома Мира.

Горделиво накинув на плечи шаль с голубой бахромой, Морейн наняла портшез на большой площади перед Башней. Людская толпа, дневная круговерть прохожих и разносчиков, акробатов и фокусников, музыкантов и лоточников, продающих мясные пирожки и жареные орехи, – старалась держаться подальше от громадного строения. Немногие приближались к Башне даже на сотню шагов, исключая тех, кто приходил по делу или хотел обратиться с просьбой. Двое носильщиков, рослые парни в темно-коричневых куртках, с длинными, аккуратно подвязанными сзади волосами, быстро несли ее по улицам. Тот, кто нес переднюю часть портшеза, то и дело выкрикивал: «Дорогу Айз Седай! Дорогу Айз Седай!»

Окрики, однако, впечатления на толпу не производили, а возможно, им просто не верили. Даже если бы Морейн откинула тяжелые занавески, бахрома ее шали оставалась бы незамеченной. Разве что руку в окно высунуть. Но это будет выглядеть некрасиво. Дорогу им уступали не быстрее, чем обычным повозкам, а иногда даже медленнее, поскольку возчики не стеснялись пускать в ход свои длинные кнуты. Но, несмотря на это, паланкин довольно скоро оказался у здания, с виду похожего на маленький дворец. Оно стояло на широком бульваре с высаженными посередине высокими деревьями без листьев. Носильщики отсоединили шесты, чтобы Морейн могла открыть дверцу. Здание было построено в южном стиле, с высоким белым куполом и узкими шпилями по четырем углам. Широкие мраморные ступени вели к просторному портику с белыми колоннами. Каменные резные фризы с изображением виноградных лоз и листьев были выполнены искусно, но просто, без чрезмерной пышности. Никто не доверил бы деньги бедному банкирскому дому, однако так же никто не стал бы иметь дело с банком, расточительным в своих тратах.

Низко поклонившись, привратник в темном кафтане с двумя красными полосами на рукавах впустил Морейн в высокие двери и вверил ее попечению неброско одетому лакею. Симпатичный, хотя и слишком высокий, молодой человек с важным видом проводил девушку в кабинет госпожи Дормайле, худощавой седеющей женщины, которая была на целую ладонь ниже Морейн. Отец Морейн вел дела со старшим братом Илайн Дормайле, который до сих пор хранил средства Морейн в Кайриэне, что и определило ее выбор в Тар Валоне.

Когда госпожа Дормайле увидела шаль, скупая улыбка разбила ее обычную ледяную серьезность. Она раскинула свои темные юбки с красной каймой, приседая в точно выверенном реверансе, не слишком поспешном и не слишком глубоком. Впрочем, она оказывала Морейн такие же знаки почтения и тогда, когда та приходила к ней в платье Принятой. В конце концов, ей ведь известно, сколько Морейн оставила в ее банке при своем прибытии в город и насколько увеличивалась эта сумма от ежегодных поступлений из ее имений. Тем не менее улыбка госпожи Дормайле была искренней.

– Могу ли я поздравить вас, Морейн Седай? – тепло сказала она, подводя Морейн к стулу с подушкой и высокой резной спинкой. – Что вы предпочтете – вино с пряностями или чай? Может быть, велеть принести медовых кексов или булочек с маком?

– Благодарю вас, лучше вина, – ответила Морейн с улыбкой. – Этого довольно. – Морейн Седай. Впервые кто-то назвал ее так, и ей очень понравилось, как это прозвучало.

Отдав распоряжения лакею, банкирша, не спрашивая разрешения, уселась на стул напротив Морейн. Нельзя же требовать от своего банкира, чтобы он щепетильно придерживался церемоний.

– Полагаю, вы пришли отдать на хранение в наш банк свое денежное содержание? – Разумеется, она должна знать об этом. – Если хотите получить еще какие-либо сведения, боюсь, я изложила все, что знала, в посланном вам письме и с тех пор не выяснила ничего нового.

На мгновение улыбка на лице Морейн застыла. Усилием воли девушка заставила себя расслабиться и ответила, как могла небрежней: