Башня - два - Юрий Никитин Страница 53

Он скупо усмехнулся. Юлии даже не приходится врать, ей вголову не может прийти, что речь идет о настоящем Аттиле. Хотя познакомился сним давно, еще в эпоху Переселения народов, но больше знал его по тем забавам,как тот их называл, которые словно эпидемия захватывали интеллектуальную частьнаселения России, а то и всей европейской части мира. Открыв для себя такогодревнего математика и поэта, как Омар Хайям, он пришел в восторг от егорубайев, читал взахлеб, а потом, как всякий помешанный, попыталсяраспространить свое увлечение на весь мир. Но у долгоживущих больше сил ивозможностей, и Олег помнил, как все читали и восторгались внезапнозасверкавшим через почти тысячу лет поэтом…

Как возникали внезапные эпидемии увлечения Киплингом,Гумилевым, как вдруг косяком пошли книги об Экзюпери…

Как всякий варвар, Аттила не знал очень многое, а когдаоткрывал для себя что-то, всем знакомое, он с такой страстью вгрызался в это,что волны ширились и ширились, а затихали не раньше, чем он так же внезапноохладевал… нет, он не охладевал, а просто так же внезапно открывал для себячто-то еще, как, к примеру, открыл, что задолго до его времен, в каком-тостранном Египте уже существовали люди, была культура, от которой осталасьголова Нефертити… Нефертити!

Чертов Аттила, Олег вспоминал с удивлением и раздражениемэту манию, когда все девушки старались походить на ту бледную и анемичнуюцарицу-подростка, страдающую от всех болезней, когда ее головка смотрела нанего со всех витрин, сумок, маек, стен, журналов, газет, плакатов, календарей…

Кажется, Аттила успел поработать министром или кем-то изтех, кто держит руку на рычаге внедрения пропаганды. Олег что-то помнил, какАттила то ли восхищался, то ли ужасался легкости, с которой в головы простыхлюдей, а они все простые, можно вложить любую идею: от повального увлеченияйогой или восточными единоборствами до бредовой сексуальной революции. Ивкладывал, вкладывал, мерзавец…

Экспериментировал с массовым сознанием, запускал бредовыеслухи о снежных людях, Несси, летающих тарелках, телепатии, старухах-ясновидцахиз сибирских деревень…

Юлия вертелась перед отполированной стеной, тщетно стараясьрассмотреть, как на ней сидят лиловые шортики.

— Аттила, — фыркнула она. — Все вы, тайныеслужбы, одни Аттилы, Чингисханы да всякие там Улугбеки и Гитлеры…

— Народ знает, — проговорил он задумчиво, глазасмотрели сквозь пространство, — что к старости многие злодеи и разбойникиуходили то в монастырь, то скрывались в пещерах. Церковью это подносилось какакты раскаяния, попытки замолить грехи… Мол, вот-вот предстанет перед очамиВсевышнего, страшится вечных мук в аду… Бред. Я знаю этих людей. Они ничего нестрашатся! Просто наступает момент, когда человек растерянно понимает, чтосилой всего не добьешься. Вернее, добьешься, но лишь до известного предела. Адальше, увы, лежат те сокровища, которые можно получить как-то иначе, но несилой… Однако жизнь коротка, редко кто доживает до такого момента. У одних этоприходит в тридцать лет, у других в сорок, кто-то успевает понять в девяносто.Но если бы человек сумел прожить две тысячи лет, то, как бы он ни был туп ижесток, как бы ни был глуп, любой уже давно бы пришел к известной истине…

— Да-да, — торопливо согласилась она, — но,может быть, лучше надеть голубые? Под цвет неба?.. Понимаешь, у тебя здесьодних шортиков около сотни! Ты хоть это знаешь?

— Нет, — ответил он со вздохом.

— Ну да, — сказала она злобно, — если ты досих пор не знаешь, сколько здесь комнат… Но когда я все эти шорты перемерю? —В ее голосе звучала настоящая мука.

Он пожал плечами:

— Там и помимо шортиков есть что мерить. Она едва нешвырнула в него компом.